Ли Дугаткин - Как приручить лису (и превратить её в собаку). Сибирский эволюционный эксперимент

Ничуть не меньше Обри был впечатлен уровнем исследований, проводившихся в Институте цитологии и генетики. Здесь работали ученые высокого класса, которые знали гораздо больше о достижениях западной генетики, чем их зарубежные коллеги о генетике советской. Также Мэннинга поразила степень знакомства русских ученых с западной культурой. «Однажды мы сидели в лодке и поедали бутерброды, – вспоминает Обри, – и я в шутку воскликнул: “О, как это по-английски!”» Вместе с ними был Виктор Колпаков, пресс-секретарь Беляева, выступавший в качестве переводчика. «Виктор без запинки, – продолжает Обри, – ответил мне: “There were no sandwiches in the market this morning, sir. Not even for ready money».

Этой цитатой из пьесы Оскара Уайльда «Как важно быть серьезным» Мэннинг был сражен наповал [7] В оригинале «There were no cucumbers in the market this morning, sir… Not even for ready money» («Сегодня на рынке не было огурцов, сэр… Даже за наличные». Цит. по: Уайльд О. Как важно быть серьезным/Пер. И. Кашкина). – Прим. пер. . Он обнаружил, что многие другие из его новых друзей тоже знакомы с произведениями западной литературы и могут цитировать Грэма Грина, Сола Беллоу или Джейн Остин. «Это было в высшей степени необычно и, по правде говоря, меня несколько подавляло», – вспоминает он. Пропасть непонимания, разделившая Запад и Советы, предстала ему во всем своем трагизме. Однажды после ужина Дмитрий пригласил англичанина в святая святых – свой домашний кабинет. «Он курил, и мы сидели вдвоем, – говорит Обри, – беседуя о глубоком и взаимном недоверии, разделяющем Запад и Советский Союз». «В чем причина этого?» – спросил Беляев, на что его гость ответил, что Запад страшно напуган возможной угрозой со стороны советского блока. Беляев озадаченно переспросил: «Напуган? А чего вам бояться, нет никакой угрозы нападения с нашей стороны, потому что Советский Союз – это миролюбивое государство». Как вспоминает Обри, ему сразу же пришла на ум цитата из Роберта Бернса:

Увы, мы дара лишены

Себя узреть со стороны,

Не то все стали бы скромны

И осторожны,

И милосердны и умны…

Весьма возможно! [8] Из стихотворения Р. Бернса «Наглой вши, которую я заметил в церкви на шляпке благородной девицы», пер. А. Петровой. – Прим. пер.

Другой разговор о политике случился у них в тот день, когда Дмитрий повел Мэннинга в русскую баню, где люди сидят рядком без одежды и болтают о том о сем. В один прекрасный момент Беляев повернулся к своему другу и сказал ему: «Обри, я думаю, как было бы здорово, если бы Андропов и Рейган сходили вместе с баню». «Ты чертовски прав», – ответил Мэннинг. Ему подумалось тогда: до чего же это верно, ведь все мы не более чем голые человеческие существа, а остальное не так уж и важно.

Кульминацией поездки стало посещение экспериментальной фермы. Лисы не разочаровали британского генетика. «Особенно хорошо я помню необыкновенную лису, – говорит Мэннинг, – которая подбежала прямо ко мне, виляя хвостом. Она ела с моей ладони и при этом виляла хвостом. Это было удивительно». Играя с лисами, Обри поразился тому, насколько «они оказались похожи на собак… собак, напоминающих лис… немного напоминали колли» {84} 84 Там же. . Но если лисы на ферме были весьма довольны оказанным им вниманием, обитатели «дома Пушинки» повели себя иначе. Галина Киселева, одна из участниц «лисьей» команды, отлично запомнила визит Мэннинга. По ее словам, звери «не обратили на гостя ни малейшего внимания, они все собрались вокруг меня, пытались забраться ко мне на колени, заглядывали мне в глаза». Дмитрий сказал ей: «Эй, Галина, ну что же ты делаешь, пусти их к Мэннингу». Но как она могла сделать это? «Лисы, жившие в “доме Пушинки”, любили женщин и боялись мужчин, потому что все ухаживавшие за ними были женщинами», – объясняет Галина. Мэннинга больше всего поразило не то, что лисы его проигнорировали, а то, что они не желали проявлений симпатии от кого угодно .

В самом конце визита Дмитрий и Людмила повели гостя в особое место – к скамейке у стены дома, где девять лет тому назад Людмила сидела с Пушинкой в ногах и лиса отважно бросилась в темноту, чтобы встать на ее защиту. Сидя на этой лавочке вместе с Мэннингом, Людмила, Дмитрий и Галина рассказали гостю много других историй о лисах.

Через несколько дней после посещения фермы Мэннинг должен был лететь назад в Эдинбург. К его удивлению, Дмитрий собрался проводить его в аэропорт. Директора научных институтов в СССР обычно не снисходили до исполнения столь «низких» обязанностей, Обри это уже хорошо знал. Но Беляеву совсем не улыбалась мысль отправить гостя домой, не попрощавшись с ним лично. «На входе в ворота [в аэропорту] стояла женщина, – вспоминает Мэннинг, – и пропускала только тех, кто предъявлял посадочный талон». У Дмитрия никакого талона, конечно, не было, и женщина сказала ему, что дальше его не пустит. «А он просто взял и аккуратно, но твердо отодвинул ее в сторону, – продолжает Обри, – и прошел со мной прямо на бетонную дорожку». Потом, говорит Мэннинг, «он обнял меня и поцеловал по русскому обычаю». Сказать, что Обри был удивлен, – значит ничего не сказать. «Это тронуло меня до глубины души, – вспоминает он сегодня. – У меня на глаза навернулись слезы».

Теплота, с которой Обри принимали в СССР, резко контрастировала с приемом, который его ожидал дома. Вернувшись в Шотландию, Мэннинг был допрошен МИ-5, британской контрразведкой. Ее сотрудников интересовали подробности поездки. «Мне это показалось ужасным», – говорит Мэннинг. Он достаточно вежливо послал их к дьяволу, сказав, что он всего лишь ученый и не собирается отвечать на все эти глупые вопросы о «пшенице-убийце», которая, как считалось, разрабатывается Советами.

Во взаимоотношениях Советского Союза и Запада произошло еще немало осложнений до того момента, когда ученые, некогда разделенные железным занавесом, обрели свободу научных контактов и между ними установилось взаимное понимание, которое было так дорого Обри Мэннингу и Дмитрию Беляеву.

К середине 1980-х гг. все больше ручных лис демонстрировали характерное «собачье» поведение, впервые обнаружившееся у Пушинки. Они откликались на данные им имена и по первому зову выбегали из своих убежищ. Животные из контрольной группы никогда так не делали. Было решено попробовать предоставить лисам больше свободы на ферме, и некоторых «элитных» животных стали выводить на прогулку на поводке. Вели они себя при этом превосходно. Небольшому числу лис, как некогда Пушинке, даже позволяли передвигаться по ферме без поводка, потому что они всегда ходили по пятам за работницами. Людмила вспоминает, что одна сотрудница «никогда не ходила по ферме одна, ее всегда сопровождала лисичка».