Александр Зубов - Становление и первоначальное расселение рода «Homo»

Так или иначе — бесспорно наличие довольно широкого спектра вариабельности антропологического типа коренного населения Австралии. Разнообразие проявляется и в одонтологической характеристике аборигенов. Вошедшее в обобщающие работы по физическому типу австралийцев представление о гипермакродонтизме последних как одной из общих черт всех племен, в последнее время признано неверным, вернее — неточным: очень крупными размерами зубов отличаются южные группы, населяющие бассейны рек Муррея и Дарлинга, но в других областях страны этот показатель вариабелен, так что в среднем размеры зубов австралийских аборигенов не уникальны и не могут представлять мировой максимум. Японский одонтолог К. Ханихара предпринял широкомасштабное сравнение размеров зубов австралийцев с другими группами населения Земного шара — японцами, айнами, индейцами Пима, негроидами. В анализ вошли мезиодистальныe диаметры коронок зубов от центральных резцов до вторых моляров. Автор пришел к выводу, что зубы аборигенов Австралии могут быть отнесены к категории больших, но не максимально крупных среди изученных групп, будучи сходными с африканскими негроидами и индейцами Америки ( Hanihara, 1977 ). По данным исследователей, работавших в штате Квинсленд, на востоке страны, т. е. в области, сравнительно близкой к зонам расселения наиболее крупнозубых австралийцев, особенности зубной морфологии населения позволяют говорить о выраженном матуризованном одонтологическом типе. Так, частота шестого бугорка на первом нижнем моляре в этой выборке равна 27 %, а на втором 42 % (мировой максимум), что, как отмечают авторы работы, находится в соответствии с общим массивным строением черепа, характерным для населения данного региона. Наряду с этим частота лопатообразной формы резцов, которая, казалось бы, должна быть повышена в матуризованных формах, очень низка (наивысший балл совсем отстутствует), значительно ниже, чем известно из работы К. Ханихара по Австралии. Авторы считают такие результаты подтверждением своей гипотезы, согласно которой ведущим фактором дифференциации австралийских популяций является локальная изменчивость ( Smith et al., 1981 ). Трудно найти некий общеавстралийский архаичный комплекс в строении зубов, но несомненно, что отдельные древние черты в разных регионах континента констатируются как результат длительной изоляции. Например, К. Ханихара в работе 1976 г. подчеркивает наличие на первых нижних молярах в черепах австралийских аборигенов сильное развитие передней ямки ( Hanihara, 1976 ), что на этих зубах в других группах наблюдается редко.

Краниологический комплекс австралийских аборигенов во многом своеобразен, хотя и не уникален. Он несет в себе важнейшую информацию о происхождении этого биологического подразделения человечества и его древних связях с другими группами.

Средние показатели размеров черепа современных коренных австралийцев следующие (по работе Я. Я. Рогинского и М. Г. Левина, 1978): продольный диаметр -187,8 мм, поперечный — 132,2 мм, т. е. можно говорить о выраженной долихокрании (указатель — 70,4). Лоб узкий — 96,1 мм. Лицо узкое (133,6 мм) и низкое (66,8 мм). Грушевидное отверстие широкое (26,9 мм). Высота носа — 49,5 мм. Орбиты низкие (33,5 мм). Высота черепа небольшая (133 мм). Длина неба большая для современных групп (50,9 мм; для сравнения: у современных китайцев — 45,2 мм). Ширина неба средняя (41,1 мм). Надбровные дуги (по всем имеющимся данным) развиты очень сильно (мировой максимум среди современных групп человечества).

Особый интерес представляют ископаемые краниологические материалы с территории Австралии.

В 1884 году в штате Квинсленд на востоке континента был найден череп 14-16-летнего юноши. Находку пришлось собирать и склеивать из многих фрагментов, так что точность некоторых измерений нельзя считать идеальной, однако в целом череп дает достаточно определенное представление о краниологическом комплексе населения, к которому принадлежал индивидуум. Нужно сразу сказать, что этот комплекс чрезвычайно архаичен как в мировом масштабе, так и по отношению к современному населению. Для него характерны сильно развитые надбровные дуги, большая толщина костей, очень крупные зубы. Череп характеризуется большим продольным диаметром (192 мм) (поперечный — 141 мм, указатель — 73,4), низким (65 мм), довольно узким (123 мм) прогнатным лицом, средне-широким грушевидным отверстием (25 мм), низкими орбитами (32,5 мм) (ширина — 40 мм), уникально большой длиной неба (62 мм!) (ширина 42 мм). Носовые кости выступают слабо. Черепная крышка низкая («ушная» высота — 105 мм). По всем этим показателям тальгайский экземпляр близок к черепам современных австралийских аборигенов, но обнаруживает более примитивный облик, что проявляется в общей массивности, малом объеме мозговой коробки очень большой площади костного неба, развитие супраорбитального рельефа. Точно датировать эту находку не удалось, однако если судить по таким фактам как наличие вместе с черепом костей вымерших сумчатых животных, плотные известковые наплывы, сильная минерализация костей, плейстоценовая датировка тальгайского черепа представляется вполне правдоподобной, что подтверждается и общим крайне архаичным обликом экземпляра. В 1920 г. на севере штата Виктория в южной Австралии на глубине 60 см. был найден сильно минерализованный череп мужчины, относящийся практически к тему же краниологическому типу, что и тальгайский экземпляр, но, по свидетельству специалистов, еще более архаичный, о чем можно судить по мощным надбровным дугам, низкому своду черепа, сильно выраженному прогнатизму, очень крупным зубам. Резко выражена долихокрания (указатель 65,8): продольный диаметр черепа — 199 мм(!), поперечный — 131 мм… Череп низкий (108 мм), верхняя высота лица небольшая (70 мм). Очень узкий лоб (наименьший лобный диаметр — 86 мм), большая ширина носа (32 мм), очень большая длина неба (авторы не приводят цифровые данные, вероятно в силу невозможности точной оценки). Точная датировка черепа пока не установлена, но никто из исследователей не сомневается в его плейстоценовом возрасте.

Тальгайская и кохунская находки поразили исследователей необычайно архаичным обликом, который, по мнению некоторых антропологов, даже не укладывается в рамки показателей Homo sapiens. Так, Я. Я. Рогинский и М. Г. Левин писали, что описанные австралийские ископаемые черепа по некоторым показателям (объем, размеры неба, прогнатизм, величина зубов) примитивнее классических неандертальцев ( Рогинский, Левин, 1978 ).

В 1940 году близ Мельбурна на глубине 6 м в песчаном карьере были обнаружены два человеческих черепа, один из которых, лучше сохранившийся, был изучен, а результаты опубликованы в 1943 г. По ряду показателей кейлорский (названный по месту находки) череп имеет общие черты с двумя описанными выше: он долихокранный (указатель — 72,6), длинный (197 мм, ширина 143 мм), отличается большой шириной носового отверстия (27 мм), низкими орбитами (30 мм), довольно длинным костным небом (56,5 мм). Однако при этом краниологический тип этого экземпляра менее архаичен: его высота равна 120 мм, наименьший лобный диаметр — 101 мм, существенно больше объем мозговой коробки (1593 см 3). Он характеризуется более широким и высоким лицом (136×74 мм), менее массивным надбровьем, менее крупными зубами. Исследователям удалось более точно, чем в двух предыдущих случаях, определить древность находки: возраст кейлорского экземпляра по данным радиоуглеродного анализа равен 15000 лет, иногда называют дату 18 тыс. лет до современности. Во всяком случае, кейлорский череп, несмотря на более «прогрессивный» краниологический комплекс, оказался более древним, чем экземпляры из Тальгая и Кохуны. Три описанных черепа были положены антропологами в основу дискуссии о формировании физического типа аборигенов Австралии и путях заселения этого континента. Эти находки, имеющие контрастные морфологические особенности, сразу же навели на мысль о двух разнородных волнах заселения Австралии, одна из которых имела «тальгайско-кохунский» антропологический тип, другая — «кейлорский», причем последняя, как это ни странно, была более ранней. Впоследствии новые находки внесли свои коррективы в первоначальную упрощенную схему, однако в главных чертах деление на разные исходные волны признается и сейчас. Трудно представить, чтобы более грацильный и продвинутый кейлорский комплекс мог эволюционировать в крайне архаичный, массивный тальгайско-кохунский.