Стивен Хёрд - Усоногий рак Чарльза Дарвина и паук Дэвида Боуи. Как научные названия воспевают героев, авантюристов и негодяев

Долгопяты дают больше возможностей для новых названий, так как в рамках этого рода недавно выделили около десятка новых видов. Три из них, названные в честь ученых, знаменуют собой важные вехи в 170-летней истории изучения природы Южной Азии. Первый, Tarsius wallacei , воздает дань уважения Альфреду Расселу Уоллесу, одному из величайших натуралистов всех времен. Он провел 8 лет на Малайском архипелаге (1854–1862) и собрал более 125 000 образцов флоры и фауны – из них несколько тысяч новых для науки видов. Он внес важный вклад в развитие зарождавшейся тогда науки биогеографии (изучающей закономерности географического распространения видов), в частности обнаружил существование биогеографической границы между азиатской и австралийской фаунами, которая сегодня называется линией Уоллеса, и объяснил ее значение. Помимо всех этих достижений, во время малайской экспедиции он набросал текст статьи, в которой изложил свою версию теории эволюции путем естественного отбора. Это было колоссальное достижение, омраченное лишь тем, что в то же время Чарльз Дарвин выдвинул свою теорию происхождения видов путем естественного отбора. Поэтому T. wallacei – удачное название, в том смысле, что Уоллес, без сомнения, заслуживает такой чести. Но так как его именем названо еще много разных видов (подробнее о них мы расскажем чуть позже), то вас, возможно, больше заинтересуют два других названия долгопятов, а именно Tarsius spectrumgurskyae и T. supriatnai . Первое дано в честь приматолога Шэрон Гурски, которая много лет изучала поведение и вокализацию долгопятов в полевых условиях (вид T. Spectrumgurskyae выделили из вида T. spectrum ). Название второго вида посвящено Джатне Суприатне, индонезийскому герпетологу и приматологу, внесшему огромный вклад в защиту долгопятов. Жизнь и карьера Ш. Гурски и Д. Суприатны тесно переплетены с их тезками-долгопятами, и оба приматолога до сих пор активно изучают этих приматов и прилагают немало усилий к их сохранению. Все долгопяты Азии – исчезающие виды, и вклад в их защиту таких ученых, как Гурски и Суприатна, невозможно переоценить.

От фон Беринге и Дайан Фосси до Шэрон Гурски и Джатны Суприатны – названия горилл и долгопятов говорят нам о двух важных вещах. Во-первых, как бы там ни было, но нас всегда притягивали наши сородичи-приматы. И во-вторых: если мы хотим понять биологию приматов и помочь им выжить в дикой природе, то работы у нас впереди еще предостаточно.

Когда Карл Линней изобрел двойные, биноминальные, латинские названия, он предоставил ученым возможность называть новые виды в честь каких-нибудь замечательных или выдающихся людей. Но как с помощью любого инструмента можно что-то построить или разрушить, так и с помощью латинских названий можно кого-то восславить, а кого-то и опозорить. Линней был первым, кто с помощью видовых названий воздал дань уважения ученым, жившим до него, но он же первым поддался искушению и использовал латинские названия, чтобы уязвить тех, к кому испытывал неприязнь. Первым, но далеко не последним.

В своей самой известной работе «Система природы» (Systema Naturae) Линней предложил новую систему классификации растений, основанную на строении органов размножения (так называемая половая, или брачная, система), согласно которой растения распределялись по классам и отрядам исключительно по количеству, размеру и расположению тычинок и пестиков в цветках (тычинки – мужские органы, содержащие пыльцу, а пестики – женские, содержащие семязачатки). Например, в группу Octandria Monogynia он объединил растения с восемью тычинками и одним пестиком (Octandria от греческого octo – «восемь», andros – «мужчина» и Monogynia от греческого mono – «один» и gyne – «женщина»). Формулировки Линнея местами были довольно смелыми. Например, он описывал Octandria Monogynia как «восемь мужчин и одна женщина в брачных покоях» и прямо приравнивал рыльце пестика к вульве, а столбик – к влагалищу. Он весьма красноречиво (и по тем временам весьма эротично) описывал это в своем раннем труде «Введение к помолвкам у растений» (Praeludia sponsaliorum plantarum): «Лепесток цветка сам ничего не вносит в воспроизведение, но служит только брачным ложем, которое Великий Творец устроил так прекрасно и украсил таким драгоценным пологом, наполнив благоуханием, дабы жених со своею невестой могли отпраздновать в нем свадьбу с величайшей торжественностью. Когда ложе готово, наступает время жениху обнять свою дорогую невесту и излиться в нее» [50].

Не всех современников устраивали столь откровенные описания с эротическим подтекстом. Особенно возмущался ботаник из Пруссии Иоганн Сигезбек, который в своем труде «Ботанософия» (Botanosophiae…, 1737) осудил систему Линнея как «непристойную», выступая против идеи, что цветы могли предаваться такому «мерзкому распутству», и вообще не стеснялся в выражениях. Прежде Сигезбек и Линней вели дружескую переписку, но Линней всегда плохо воспринимал критику с его стороны. Он отомстил Сигезбеку, назвав его именем новый вид Sigesbeckia orientalis . В чем же тут месть? Дело в том, что сигезбекия – мелкий, неприятно липучий и довольно непривлекательный на вид сорняк, к тому же с крошечными цветками. Учитывая аналогию, которую Линней явно проводил между половыми органами человека и растений, вид с крошечными цветками он выбрал не случайно. Намек вовсе не такой уж тонкий: ранее в том же 1737 г. Линней опубликовал труд «Критика ботаники» (Critica Botanica) и в нем ясно изложил принципы, по которым следует строить латинские названия. Один из принципов гласил, что между растением и ботаником, в честь которого оно названо, должна быть четкая связь и желательно сходство. Так что не заметить намеренного оскорбления в названии «сигезбекия» было невозможно. Или, по крайней мере, невозможно было долго его не замечать. Сигезбек сначала поблагодарил Линнея в письме за оказанную честь, но тогда он еще не видел самого растения. Потом он все понял, и до конца жизни Сигезбек с Линнеем так и оставались врагами.

Половая система классификации растений Линнея, основанная на количестве тычинок и пестиков в цветке, оказалась не слишком удачной. Строение органов размножения, безусловно, очень важно, но одного подсчета тычинок и пестиков явно недостаточно. Этой системой вскоре перестали пользоваться, в том числе и сам Линней. Ей на смену пришли другие, построенные на совокупности многих существенных признаков, дающих возможность систематизировать разнообразие растений более естественным (и более соответствующим эволюции) способом. Так что возражения Сигезбека со временем утратили актуальность; а вот название «сигезбекия» до сих пор в ходу, и сигезбекия восточная по-прежнему невзрачный сорняк, липкий и неприятный.