Стивен Хёрд - Усоногий рак Чарльза Дарвина и паук Дэвида Боуи. Как научные названия воспевают героев, авантюристов и негодяев

В последующие годы она собирала все, что попадалось ей под руку, и фонды музея росли. Она также создала целую сеть сотрудников, двое из которых будут особенно важны для истории целаканта. С первым она познакомилась в 1933 г. – это был Джеймс Леонард Брайерли Смит, профессор Университета имени Сесила Родса, находящегося неподалеку от Ист-Лондона в Грэхемстауне. Хотя Смит получил химическое образование и преподавал химию, он увлекался рыболовством и биологией рыб и сам предложил Куртене-Латимер определять рыб из ее коллекции для музея. Тогда он и представить не мог, к чему это приведет. Второго помощника она встретила три года спустя, когда наконец добралась до острова Берд, – речь идет о Хенрике Гусене, капитане рыболовецкого траулера «Нерина». После долгих лет настойчивых ходатайств она все же добилась разрешения посетить остров и собрать там образцы птиц, растений, раковин, водорослей и рыб – всего пятнадцать больших ящиков. Траулер Гусена регулярно заходил на остров Берд для ловли кроликов, чтобы хоть как-то разнообразить скудный рыбный рацион команды. Там он встретил Куртене-Латимер и предложил перевезти ее ящики в Ист-Лондон. А также, что оказалось еще полезнее, предложил сохранять для музея некоторых рыб и других морских существ, попавших в сети трала. У него вошло в привычку откладывать в сторону интересных морских обитателей: акул, морских звезд, все, что выглядело необычным, – и когда «Нерина» заходила в порт Ист-Лондона, он тут же звонил Куртене-Латимер, чтобы та приехала и забрала образцы.

Именно такой звонок раздался 22 декабря 1938 г. Куртене-Латимер была занята подготовкой окаменелости для выставки (это был терапсид, зверообразная рептилия Kannemeyeria wilsoni , которую Марджори с коллегами раскопали на соседней ферме; название дано в честь Эрика Уилсона, который выполнил большую часть работ). Свое занятие ей прерывать не хотелось, но Марджори все же решила сходить в рыбацкие доки, посмотреть на находки и поздравить команду с Рождеством. На палубе «Нерины» она обнаружила груду рыбы и принялась ее перебирать. Большинство находок были ей знакомы, но под ними она увидела нечто поразительное: «Слой за слоем я убирала слизь и вдруг обнаружила самую красивую рыбу, которую когда-либо видела в жизни. Она была 1,5 м в длину, сине-лилового цвета, с едва заметными белесыми крапинками [и] радужным сине-зеленым отливом по всему телу, у нее было четыре похожих на лапы плавника и странный хвостик, как у щенка. Рыба была чудесная, и я понятия не имела, что это такое» [81] Цит. по: Weinberg 2000:2. . Они с помощником упаковали рыбу в мешок с зерном и погрузили, не без труда уговорив водителя, в багажник такси. Вернувшись в музей, она принялась рыться в справочниках по морским рыбам, но не нашла ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего ее находку. Директор музея (и сборщик сомнительных каменных «орудий») отмахнулся от нее, приняв за обыкновенного каменного окуня, однако Куртене-Латимер была убеждена, что наткнулась на нечто исключительное.

Что делать с полутораметровой рыбой, которую нужно изучить, пока она не разложилась? В маленьком музее не оказалось ни достаточно большого холодильника, ни нужного количества формалина. Во всем Ист-Лондоне рыбу можно было разместить только в морге или в рефрижераторной камере в порту, но в обоих местах рыбу взять отказались, поэтому ничего не оставалось, как только обратиться к местному таксидермисту. Марджори раздобыла около литра формалина, и они завернули рыбу в пропитанные формалином газеты и простыню, но этого было недостаточно, чтобы сохранить хоть что-то, кроме кожи. Через пять дней рыба начала вонять и сочиться жиром, и пришлось таксидермисту снять с нее кожу и сделать чучело. Гниющую плоть и внутренности Куртене-Латимер выбросила, о чем потом весьма сожалела. Если экземпляр действительно был так интересен, как она подозревала, то его, конечно, следовало бы сохранить для изучения целиком, однако выбора не было.

Тем временем Куртене-Латимер написала Джеймсу Смиту и попросила помочь ей определить необычную рыбу. К сожалению, Смит находился в отпуске и получил письмо только 3 января (после того, как с образца сняли кожу для чучела). Когда Смит вскрыл письмо и увидел грубый набросок рыбы, сделанный Куртене-Латимер, то поначалу растерялся. Он знал о морских рыбах Южной Африки больше, чем кто-либо другой, но увиденное на рисунке не укладывалось у него в голове. Позже, в популярной книге об этом открытии, он так описал свои чувства: «Я все смотрел и смотрел, сначала в недоумении. Я не знал ни одной рыбы… похожей на эту; она больше напоминала ящерицу. А потом у меня в мозгу словно бомба разорвалась, и… Перед моими глазами, как на экране, проходила череда рыбообразных существ… рыбы, которые жили в туманные допотопные эпохи, от которых остались только разрозненные останки в горных породах» [82] Smith 1956:27. . Смит понял, хотя едва мог в это поверить: на рисунке целакант. Самих окаменелостей он никогда не видел, но читал статьи с их описаниями, и рыба Куртене-Латимер под них подходила, – и все-таки он еще сомневался. Только в середине февраля Смит сумел освободиться от обязанностей преподавателя химии и отправиться в Ист-Лондон, чтобы собственными глазами увидеть рыбу. И тогда все сомнения исчезли: «При первом же взгляде меня словно громом поразило… передо мной был настоящий целакант» [83] Smith 1956:41. . В тот миг Смит и Куртене-Латимер испытали самое волнующее переживание в жизни ученых: понимание того, что они узнали о мире нечто такое, чего не знал больше никто на свете – не знал никто другой за всю историю человечества. Это поистине пьянящее чувство, даже если новое знание касается чего-то совсем незначительного. Для Смита и Куртене-Латимер, единственных людей, которые теперь знали, что живые целаканты существуют, это были, вероятно, непередаваемые мгновения.

Теперь Смиту предстояло описать новый вид и дать ему название. Он сделал и то и другое в короткой статье (всего полторы страницы), опубликованной в начале 1939 г. Она начиналась с высказывания, восходящего к «Естественной истории» Плиния Старшего: «Ex Africa semper aliquid novi» («Африка всегда преподносит что-нибудь новое»). Сама же статья произвела эффект разорвавшейся бомбы, так как в ней объяснялось, что это «новое» – живая рыба из группы, представители которой в последний раз попадались ученым в виде окаменелостей возрастом 66 млн лет. В конце статьи он дал рыбе латинское название – Latimeria chalumnae . В родовом названии ученый выразил признательность Марджори Куртене-Латимер, а видовое отражало место поимки целаканта возле устья реки Чалумна. Даже по чучелу рыбы можно было многое узнать, и Смит, позаимствовав ее у музея, завел привычку работать с ней или писать о ней каждый день с трех до шести утра, а потом еще поздним вечером (он по-прежнему работал преподавателем химии на полной ставке). В результате была написана целая серия более пространных статей о целаканте, включая 150-страничную монографию, в которой анатомия рыбы была описана во всех подробностях. Эти публикации укрепили репутацию Смита как ихтиолога, и в 1945 г. он наконец смог оставить химию и занять новую должность профессора-исследователя в недавно созданном отделении ихтиологии в Университете имени Сесила Родса.