Стивен Хёрд - Усоногий рак Чарльза Дарвина и паук Дэвида Боуи. Как научные названия воспевают героев, авантюристов и негодяев

Следующие 62 года жизни (до самой смерти в 1979 г.) Мейбл провела с Алексом. Все эти шесть десятилетий она помогала мужу изучать долгоножек, став сначала его бессменным секретарем и помощницей в полевых работах, а затем начала играть и более значимую роль. Знакомая история, не так ли: жена-помощница, которая посвятила себя карьере мужа. Возможно, именно такой была история Мейбл, а возможно, и нет, и что следует рассказывать об этой женщине – большой вопрос. Но прежде чем мы решим, как воспринимать историю Мейбл, давайте подготовим почву и расскажем историю Алекса. Проще и привычнее пойти на поводу у стереотипов, изобразив Алекса ученым, самозабвенно погруженным в свою работу. Так мы для начала и сделаем; но, конечно, от того, в каком свете мы представим историю Мейбл, будет зависеть и наш взгляд на историю самого Алекса.

Когда Алекс еще в студенчестве заинтересовался долгоножками, во всем мире было известно около 1500 видов этих насекомых, но было ясно, что их общее количество намного больше. И речь шла не только о видах, скрывающихся в неведомых дебрях тропических лесов, – даже собственные коллекции Алекса из восточного Нью-Йорка включали множество неописанных видов. Алекс начал систематически собирать долгоножек, выискивая новые виды и давая им названия. Эта работа продолжалась и после его женитьбы на Мейбл, в течение всех 37 лет, пока он преподавал в Массачусетском университете, и затем еще 20 лет, после выхода на пенсию, когда он, освободившись от обязанностей преподавателя и административной работы, еще усерднее трудился над любимыми долгоножками. Он опубликовал о них более тысячи статей и к тому времени, как вышла последняя, придумал названия для более чем 11 000 – вдумайтесь только в эту цифру, целых 11 000 – новых видов. Остановитесь на минутку и представьте себе масштаб его достижений. Алекс описывал в среднем больше трех новых видов долгоножек в неделю и сохранял этот темп в течение семи десятилетий (шесть из них вместе с Мейбл). Конечно, ученый не все из них добывал сам – он получал образцы от коллекционеров со всего мира, но все же провел много лет в путешествиях, собирая долгоножек и других насекомых от Новой Шотландии до Аляски и Калифорнии. Каждый открытый им вид нужно было тщательно изучить и сравнить с другими известными видами долгоножек, чтобы убедиться, что он действительно новый. Удостоверившись в этом, Алекс должен был отнести вид к определенному роду (то есть решить, какие виды являются его ближайшими родственниками), а затем подробно описать морфологию, чтобы обосновать статус нового вида и его систематическое положение среди других представителей этой группы. Причем морфология – это не только такие хорошо заметные признаки, как форма и цвет крыльев; у долгоножек, как и у многих насекомых, решающее значение имеют точное расположение крошечных щетинок и особенности строения гениталий, что требует аккуратного вскрытия и изучения под микроскопом. Наконец, каждому новому виду нужно было придумать название. Не забудьте, Алекс все это проделал больше 11 000 раз, и даже сейчас, через 40 лет после его смерти, эти «его» 11 000 новых видов все еще составляют более двух третей всех известных в мире долгоножек. Где бы вы ни оказались, если вы изучаете долгоножек, вам непременно придется читать его работы и иметь дело с видами, которым он дал названия.

Как ни странно, Александер – не рекордсмен по количеству опубликованных описаний видов, рекорд принадлежит некоему Фрэнсису Уокеру, английскому энтомологу, который умер в 1874 г., оставив нам в наследство 23 506 названий. Впрочем, таким наследием не стоит гордиться. Уокер работал небрежно, и сегодня мы понимаем, что тысячи открытых им «новых» видов вовсе таковыми не являлись. Они уже были описаны и открыты раньше (иногда даже самим Уокером), так что названия, данные им, всего лишь младшие синонимы. Об умерших не принято говорить плохо, но первая фраза некролога Уокера в британском энтомологическом журнале гласила: «Опоздав более чем на двадцать лет, чтобы сохранить научную репутацию, и причинив энтомологии почти немыслимый по своим масштабам ущерб, Фрэнсис Уокер покинул нас» [92] Аноним 1874:140. .

Работа Алекса в корне отличается от того, что делал Уокер. Да, несколько раз Алекс описывал новые виды, которые оказались совсем не новыми, однако такое случается со всеми, кто открывает и описывает больше нескольких видов. По оценке Майкла Ола, «коэффициент синонимии» у Алекса составляет от 3 до 5 %, т. е. восхитительно низок (коэффициент Уокера, для сравнения, был намного выше 30 %). Когда улягутся страсти (а виды, якобы обнаруженные Уокером, пересматривают до сих пор, даже спустя 150 лет), наверняка окажется, что Алекс дал названия большему числу достоверно определенных видов, чем Уокер и, видимо, чем кто-либо другой.

Какова же роль Мейбл во всей этой истории? На самом деле она принимала участие буквально во всем. Мейбл проиндексировала коллекцию долгоножек, располагая образцы в определенном порядке, чтобы Алекс мог быстро найти материал для сравнения. (Это была непростая задача, поскольку коллекция Александера включала десятки тысяч образцов, представлявших около 13 000 различных видов, плюс 50 000 предметных стекол с микропрепаратами – вскрытыми гениталиями и другими органами.) Она переписывала, печатала, редактировала, вычитывала и отправляла рукописи, а также вела переписку с журналами по поводу их публикации. Она держала в порядке и индексировала толстые папки с письменными материалами, включавшими не только книги и статьи о долгоножках, но также обширную переписку Алекса и огромную подборку заметок и статей об истории энтомологии, а также биографий энтомологов. Во время их летних поездок с целью сбора образцов она всегда сидела за рулем (Алекс так и не научился водить машину) и вместе с мужем собирала насекомых днем, сортировала и обрабатывала их по вечерам. Похоже, в исследовании долгоножек не было почти ничего, в чем Мейбл не принимала бы непосредственного участия. И всякий раз, когда Алекс посещал научный семинар, встречался с аспирантами у себя дома или приглашал коллегу приехать и поговорить на энтомологические темы, Мейбл тоже при этом присутствовала: обычно тихо держалась в сторонке или вела светскую беседу, но всегда была рядом.

Теперь нам предстоит выбрать, какую из двух разных версий истории Мейбл мы будем рассказывать. Первая – история Мейбл, которая 60 лет трудилась не покладая рук, поддерживая научную карьеру мужа, история Мейбл, скромно стоящей рядом с Алексом. Эта история происходила в те времена, когда у женщин было мало возможностей для достойной, независимой карьеры в науке или, если уж на то пошло, в любых других областях. Нам известно немало печальных примеров женщин, которые служили бесплатной и недооцененной рабочей силой, посвятив себя карьере своих мужей, и деятельность Мейбл можно вполне рассматривать в этом свете. Особенно если учесть, что она постоянно выполняла работу секретаря. В ее обязанности входили машинопись, стенография, учет и систематизация данных. Все это раньше считалось, а возможно, и сегодня временами считается «женской работой», которая недооценивается как не требующая особой квалификации. Впрочем, не совсем ясно, то ли женщинам приходилось этим заниматься потому, что такой труд низко ценился, то ли, наоборот, он низко ценился потому, что им занимались женщины. Мейбл почти полностью посвятила себя работе с долгоножками. У супругов не было детей, и Мейбл, похоже, не устроилась ни на какую другую работу после того, как оставила Иллинойсский институт, вышла замуж за Алекса и последовала за ним в Канзас. И надо сказать, что на протяжении большей части своей карьеры Алекс также редко официально признавал роль Мейбл или открыто говорил об этом. В то время такая поддержка со стороны женщины считалась само собой разумеющейся, и Алекса вполне могло устраивать подобное положение вещей, ведь это чрезвычайно помогало ему в изучении любимых долгоножек. Такова первая версия истории Мейбл: всегда готовая угодить безропотная помощница, тихо стоящая за спиной мужа, ничего не получающая за свой труд, чьи заслуги никогда и никем не признаются.