Крис Стрингер - Остались одни. Единственный вид людей на земле

У отметки в 40 тысяч лет мы уже уверенно говорим о ритуалах: обрядами и церемониями отмечали смерть человека – тут и множественные погребения, и специальные манипуляции с мертвыми телами. Примерно к этому периоду относятся два захоронения на озере Мунго в Юго-Восточной Австралии: в одном из них – женщина, которую кремировали при высокой температуре, а в другом погребен человек неизвестного пола в вытянутой позе и с гематитовым пигментом по поверхности останков (возможно, изначально его наносили на кожу или на покрывающий материал – шкуру или древесную кору). 10 тысяч лет спустя по всему населенному миру люди граветтской культуры начали класть рядом со своими умершими красную охру и искусно сделанные погребальные предметы: мы находим приметы именно такой обрядности от Уэльса на западе (стоянка Пейвиленд) до российского местонахождения Сунгирь на востоке. Характерных погребений обнаружено множество, причем некоторые невероятно богаты: в Сунгире двоих подростков, мальчика и девочку, похоронили голова к голове, присыпали гематитовой охрой, приложили к ним длинные копья из бивня мамонта, костяные статуэтки, сотни просверленных клыков песца, бусины из бивня, порядка десяти тысяч, – ими, похоже, были расшиты меховые одежды, теперь истлевшие. На производство копий из прокаленного бивня наверняка ушли недели, а чтобы сделать все бусины – несколько месяцев. Иначе говоря, статус этих детей в обществе оставался высоким даже после смерти. А одна недавняя находка, пока не полностью описанная в научной литературе, может отодвинуть наше представление о времени зарождения погребальной обрядности еще дальше в прошлое. Речь идет о пещере в холмах Цодило в Ботсване. Там есть огромный шестиметровый камень в форме змеиной головы, ему 70 тысяч лет. В среднем каменном веке пещера, по-видимому, долгое время служила местом церемоний.

Все это подводит нас к вопросу о религии и системе верований, нередко тесно связанных с обрядами. Представляется, что чувство вины за нарушение социальных норм (например, кража у соседа, причинение вреда ни в чем не повинному человеку) появилось еще у ранних людей. Мы можем догадываться об этом потому, что удается привить ощущение стыда социально ориентированным животным, собакам и некоторым приматам. Но только люди оперируют понятием греха: провинности, совершенной не в отношении другого индивида, а в отношении божественного порядка. Этот порядок охватывает и область взаимоотношений между отдельными людьми (например, прегрешением будет убийство или супружеская измена), и установленные стандарты поведения в обществе (вспомним запрет на расчесывание волос во время грозы или на употребление в пищу свинины).

С чего же начался процесс отделения мира сверхъестественного от мира вещественного? В “Происхождении человека” Дарвин описал, как его собака каждый раз лаяла, когда ветер шевелил раскрытый зонтик от солнца. Должно быть, предположил он, собака думает, будто есть кто-то невидимый, кто и является причиной движений зонтика. И, добавляет он, подобные “заблуждения” могли бы положить начало вере в сверхъестественное. Таким образом, в основе духовной веры, по-видимому, лежат умение распознавать ход мыслей другого человека, о чем мы говорили ранее, и понимание причин и их следствий, что необходимо для орудийной индустрии и охоты. Эту точку зрения защищают Робин Данбар и анатом Льюис Уолперт. Молнии, природные катаклизмы, болезни – кто-то ведь обязан стоять за этими необъяснимыми явлениями! Как написал Дарвин, в представлении “дикарей” этот кто-то должен испытывать “те же страсти, ту же мстительность или элементарное понятие о справедливости и те же привязанности, которые свойственны им самим”. А когда развилось самосознание, уже недалеко было и до веры в загробную жизнь, так что появилась возможность как-то разрешить тайну смерти. Тут все понятно: наверняка те, кто любил и заботился о нас при жизни, не оставят нас без внимания и когда мы умрем.

Я уже говорил о шаманизме в связи с рассуждениями Льюис-Уильямса о пещерном искусстве и о том, что человек, возможно, уникален своей способностью помнить сны, а потому способен создать воображаемую основу для мира духов, куда доступ будет только ему. Льюис-Уильямс и другие ученые считают шаманизм древней формой религии, может быть, самой древней, корни которой уходят вглубь африканского среднего каменного века или даже еще дальше. Для искусства нынешних бушменов, как и для искусства палеолита, характерны изображения полулюдей-полуживотных (териантропы – как, например, кентавры в греческой мифологии). Подобные явления в современном искусстве связаны с идеей “путешествия души”, когда во время транса душа шамана покидает тело и сливается или замещается мощным духом животного. В состояние транса входят под ритмичные удары бубнов или с помощью танцев и напевов, или чувственной депривации, или, наоборот, сенсорной перегрузки, то есть посредством еды, питья или курения веществ-галлюциногенов. Понятно, что позиция шамана выгодна: высокий статус, льготный доступ к общественным ресурсам или сексуальным партнерам. Но что получает общество от шамана – и каждый отдельный его член, и весь коллектив? Рассуждения на эту тему подводят нас к каверзному вопросу: с какой целью вообще понадобилась вера в сверхъестественное? Почему подобные верования столь устойчивы? Ведь были же попытки (в целом неудачные) покончить с ними.

Некоторые считают религиозность патологией, этаким массовым помешательством, чем-то сродни живучему вирусу, которым взрослые заражают юные впечатлительные мозги. Другие же утверждают, что религии развивались, потому что приносили пользу верующим, способствовали их выживанию, а также выживанию их близких родственников. Мы знаем, что депрессия, пессимизм, тревожность ухудшают состояние здоровья и укорачивают жизнь, так что если вера способствует “лечению” этих “симптомов”, то религиозность естественным образом укрепляется. Похоже, люди запрограммированы поклоняться сверхъестественному, с готовностью принимая на веру самые невероятные утверждения, какими бы иррациональными они ни казались непосвященным. Это справедливо для новообращенных взрослых точно так же, как и для детей, которых воспитывают в той или иной вере. Люди с твердыми религиозными убеждениями оказываются более здоровыми, живут дольше, имеют больше выживших детей и даже более обеспеченны, чем неверующие, – правда, данные по этому вопросу весьма спорны. И если для ушедших поколений такие корреляции тоже выполнялись, то естественный отбор отдавал преимущество людям верующим, но только в том случае, когда польза перевешивала издержки (у религии или секты, которая предписывает полное половое воздержание или кастрацию мужчин-сектантов, по понятным причинам немного шансов выжить!).