Крис Стрингер - Остались одни. Единственный вид людей на земле

Искусно выполненные стилбейские орудия из пещеры Бломбос

Самая известная гравированная плашка из охры из пещеры Бломбос

Костяные орудия среднего каменного века возрастом 75 тысяч лет из пещеры Бломос

Раковины тритий, которые нанизывали как бусы, из пещеры Бломбос

Пигменты, бусы, искусство и музыка выступали частью символического репертуара во время ритуалов уже в палеолитических сообществах современного человека, а может, и неандертальцев. Ритуалы в том или ином виде в настоящее время присутствуют во всех известных человеческих обществах. Обычно они представляют собой стилизованную последовательность действий в рамках строго очерченных норм, причем в центре внимания находится целевое событие, будь то обряд обрезания или инициации, свадьба, причастие, церемония награждения или похороны. Простейшие “ритуалы”, выученные или врожденные, свойственны и животным, с помощью ритуалов снимается конфликт или укрепляются социальные связи. Вспомним, как самцы бонобо, чтобы выразить дружеское отношение и доверие, поглаживают друг дружке мошонку или как поверженный шимпанзе издает крик подчинения и протягивает руку в сторону победителя – если жест принят, то победитель обнимет и поцелует побежденного, а не укусит его за руку. Иначе говоря, люди унаследовали основу ритуала от своих предков-приматов. Ритуалы настолько широко распространены в нашем мире, что, по всей вероятности, они продолжают развиваться в силу значимых социальных причин. Ритуалы размечают важнейшие события в жизни человека или общества, а когда группа укрупняется, то ритуал дополнительно символически оформляет сигналы принадлежности и родства в отдельных подгруппах. Чтобы усилить эффект обряда, прочно запечатлеть событие, люди стали изобретать все более изощренные церемонии, иногда даже сопряженные с риском для участников, – это испытания лишением, страхом и опасностью.

Как же понять смысл пещерного искусства ледникового времени Европы? Один из подходов предлагает комбинацию эволюционной психологии, нейропсихологии и шаманских практик современных охотников-собирателей. Слово “шаман” пришло из языка тунгусов Сибири. Считается, что сибирские шаманы (в народе их называют знахарями) обладают сверхъестественными способностями и могут проникать в мир духов посредством собственного измененного сознания. Для этого они используют галлюциногенные растения (как делают, например, шошоны из Вайоминга), или проходят через сильную боль и лишения, или вводят себя в транс ритмичными движениями и пением (как шаманы бушменов в Южной Африке). Оказавшись в иной реальности, шаманы часто ощущают, что они летают, или путешествуют под землей, или сквозь толщу воды, оказываются посреди странных пейзажей, встречают знакомых и мистических животных, предков и богов. Они приносят сообщения из мира духов, предсказывают будущее, исцеляют больных. Магические способности шаманов часто определяли их ключевую роль в обрядах инициации и религиозных церемониях.

Дэвид Льюис-Уильямс предположил, что глубокие пещеры Европы считались местами особой магической силы, где кроманьонцы общались с духами, где сами стены были проводниками в другую реальность, где трещины и изгибы камня обнажали присутствие духов животных или показывали ворота в другой мир. Искусство в этом случае отражало состояние измененного сознания или у всей группы, или у пришедшего в одиночестве шамана. Подобно теперешним шаманам, занимающим важнейшее положение в племенах охотников-собирателей, их древние коллеги в кроманьонские времена, оснащенные культовым искусством, должно быть, представляли и даже формировали социальные и религиозные системы. Воображение древнего художника, по мнению Льюис-Уильямса, отображает конфликты и иерархии, которые впервые начали проявляться и выстраиваться в сообществах современных людей. Далее он рассуждает, что такое искусство могло вырасти из снов: Homo sapiens, быть может, единственные, кому дано запоминать сны (неандертальцы, согласно Льюис-Уильямсу, не могли). Присутствие последних неандертальцев на территории Европы подстегнуло развитие искусства, потому что кроманьонцам нужно было как-то обозначить свою особость и групповую индивидуальность. И, продолжает Льюис-Уильямс, уже после исчезновения неандертальцев искусство становится все более тождественно религиозной системе, а сама религиозная система прочно встраивается в социальную жизнь кроманьонцев. Только представьте себе продолжительность и живучесть традиций пещерного искусства и создания статуэток: 25 тысяч лет. По долговечности современные системы верований (насколько мы можем их датировать) и в подметки тем древним не годятся!

Таким образом, можно предположить, что на территории Европы в глубоких пещерах с разрисованными стенами проводили обряды инициации. Так и видишь, как молодых людей под действием каких-то веществ или после голодания ведут по темным галереям пещеры – и вдруг огонь факела выхватывает перед ними из тьмы мощные образы. Пение, барабанный бой и курения усиливают эффект; у нас есть свидетельства, что некоторые пещеры во Франции и Испании выбрали за их акустические свойства. Можно предположить, что к тому моменту похоронная обрядовость уже сформировалась, потому что имеются более ранние погребения (100 тысяч лет) с признаками символики, а кроме того, известны черепа из Херто с признаками особых посмертных манипуляций, среди них детский череп, оформленный как церемониальная чаша для питья, – а черепа из Херто между тем датируются возрастом 160 тысяч лет.

Все это говорит о том, что ритуалы продолжали развиваться, потому что способствовали целостности и психическому здоровью и каждого человека, и общества в целом. Память отдельных людей и групп, к которым они принадлежали, складывалась в “коллективную память”, создавая хроники группы, общую копилку информации о племени. Эксперименты по нейросканированию показали, что во время ритуала активируются области мозга, ответственные за рабочую память (эпизодическая память о действиях и поведении, а не о фактах) и за подавление поведенческих импульсов. Так, возрастающая значимость обрядов для человека современного типа, возможно, привела к совершенствованию рабочей (эпизодической) памяти, к укреплению навыка сосредоточения, к умению подавлять “антисоциальные” (в этом контексте – “антиобрядовые”) порывы, то способные снизить или даже свести на нет социальную значимость ритуала. Ритуал выстраивает действия в заданный порядок, никак не связанный с непосредственными функциональными нуждами группы или индивида, и, ослабляя напряжение, помогает с помощью выверенной череды действий взаимодействовать с потенциально враждебными соседями, если, конечно, соседи принимают символику и этикет ритуала, – таким образом, подозрение и враждебность в отношениях сменяются на доверие. Подобные взаимодействия особенно необходимы для торговли в тяжелые времена (например, в периоды засухи) или когда в племени не хватает брачных партнеров.