Жан Ролен - …А вослед ему мертвый пес: По всему свету за бродячими собаками

В Москве редки кварталы — если такие еще хоть где-нибудь существуют, — где не найдешь бродячих собак. Не считая Комсомольской площади с ее нищенскими задворками, я видел их резвящимися на поросшем кустарником склоне близ того места, где Яуза впадает в Москву-реку, в подземных переходах у станции метро «Курская», в начале улицы Ильинки у Красной площади — перед зданием (чьи эстетические достоинства, на мой вкус, несколько раздуты), возведенным в двадцатых архитектором Мельниковым для клуба рабочих завода «Каучук», и неподалеку оттуда на улице Тружеников (или на Плющихе?) возле того безликого дома, где какое-то время жил Солженицын.

Территория, на которой Андрей Гончаров всего чаще вел свои наблюдения, находится на юго-западе столицы по обе стороны от Минского шоссе, внутри того острого угла, что образуют речка Сетунь и железная дорога, идущая от Киевского вокзала. На восток от Минского шоссе последние клочки бывшей сельской местности, рощи и фруктовые сады, исчезают по мере того, как наступают новые жилые кварталы. По одну сторону от реки торчат башни в стиле Микки-Мауса, порой несколько напоминающие Средний Восток, реже — сталинский неоклассицизм, все это возвышается над площадками для гольфа вперемешку с теннисными кортами (эти два вида спорта освящены восшествием их приверженцев в высшие эшелоны государственной власти или стремлением туда прорваться). На противоположном берегу пологий склон, поросший лесом, поднимается вверх, достигая группы заброшенных промышленных зданий, окружающих сортировочную станцию. Для каждого из этих биотопов характерен особый контингент собак, имеющий свои отличия и по виду, и по поведению в зависимости от того, живут они на пустырях (эти самые пуганые) или по соседству с площадками для гольфа (а эти самые вежливые). Ниже, в том месте, где реку можно перейти вброд, старая женщина в балахоне и с ухватками крестьянки стоит на берегу в окружении трех больших псов, один из которых принадлежит ей. Она работает вахтершей в новых домах, что поблизости, это дает ей возможность забирать себе столько еды, сколько вздумается, разумеется, для собак, но, вероятно, и для себя тоже. Вот появляются два узбека — или таджика, а может, азербайджанца — или это были еще какие-либо «черные», как русские обобщенно называют любых горцев с Кавказа или жителей Каспийского побережья; эти двое вооружены заостренными палками, с помощью которых они должны очищать газоны: насаживать на свои орудия мертвые листья и засаленную бумагу, следовательно, при таких занятиях они по своему общественному положению ниже вахтерши. Собаки при виде их принимаются лаять и скалить зубы. «Они не любят гастарбайтеров», — замечает профессор Гончаров, а потом рассказывает нам такой анекдот: в лесу на распутье дорог жирный медведь встречает волка и лиса, оба так отощали — кожа да кости. «Мне не везет, — жалуется волк. — Я набрел на овчарню, съел барана, но на другой день пастух, пересчитав свое стадо, понял, что одного не хватает, и спустил своих псов с цепи». — «У меня та же история с курами», — вставил лис. «Зато я, — объявил медведь, — расположился невдалеке от стройплощадки и каждый день съедаю по гастарбайтеру. Никто не доставляет мне никаких хлопот: работодателю даже в голову не приходит их пересчитывать».

К западу от Минского шоссе — здесь скоростная трасса выглядит уже совершенно загородной, на картах этот сектор иногда бывает отмечен названием «Очаково-Матвеевское» — расположена электростанция, чьи градирни, увенчанные клубами пара, видны издалека, а вокруг нее теснятся несколько предприятий. Одно из них занимается разделкой мороженого мяса — для собак оно представляет собой стратегическую цель, другое — розливом пива, третье — молочными продуктами. Их разделяют между собой прямые улицы, обрамленные высокими стенами и по большей части тупиковые: по ту сторону под высоковольтными мачтами, несущими кабели электроцентрали, на несколько километров тянется индустриальный пустырь, пересекаемый железнодорожными рельсами, между которыми местами пробивается густая растительность, эти дебри, может статься, удобны для темных делишек. На железнодорожных колеях, то ли покинутых, то ли нет, вереницей стоят пустые вагоны, однако они, возможно, все еще на ходу — порой эти составы внезапно приходят в движение с глухим стуком и долго не утихающим, передающимся от вагона к вагону, лязгом застоявшегося металла.

В тупичке, подводящем к разделочной фабрике, и перед ее главными воротами собирается настоящий собачий конгресс, десятка полтора голов, причем около половины — щенки. Описываемая сцена разыгрывается в начале лета, профессор Гончаров предполагает, что здесь собрались в виде исключения как минимум две стаи, обычно разобщенные и занимающие раздельные территории, а пришли они сюда не затем, чтобы попытаться взять фабрику штурмом, как можно было бы заключить, судя по их поведению и многочисленности, а с целью приучить щенков к присутствию людей, поскольку в будущей жизни им придется освоиться с этим. Появление нашей группы тут же заставило их рассредоточиться, а некоторых побудило попрятаться под стоящими у ворот машинами. «Нельзя позволять, чтобы тебя взяли в кольцо!» — с воодушевлением пояснил профессор Гончаров, как будто мы сами этого не понимали. И как будто желания вырваться из окружения достаточно, чтобы сделать это… Когда же собаки, решив убраться восвояси, потрусили к тем зарослям, о которых я упоминал выше как о месте, подходящем для темных делишек, профессор (ни дать ни взять тот персонаж из рассказа Хемингуэя, что мнил себя храбрецом, но от нападения раненого льва улепетнул, подумалось мне тогда) решился последовать за ними. Только две собаки отстали от прочих: наше появление потревожило их в процессе совокупления, прервать который они не могли, а потому перешли к завершающей стадии, повернувшись к нам спиной.

«Не существует недавних свидетельств того, что дикая популяция динго или поющей собаки еще сохраняется в Новой Гвинее, хотя обитатели ее горных и труднодоступных областей утверждают, что видели или слышали диких собак на вершинах самых высоких гор». В этом издании, которое я уже цитировал, посвященном хищным млекопитающим и опубликованном под эгидой Всемирного союза по охране природы, я прочел все, что предшествовало данной фразе: теперь я нашел его в библиотеке профессора Гончарова: на мой взгляд, это главное ее украшение, да, кстати, и один из самых увесистых ее томов наряду с атласом Генштаба Красной армии, изданным в Москве в 1938 году под названием «Атлас командира РККА», на его фронтисписе красуется рельефно выдавленный профиль Сталина, который к тому времени как раз обезглавил этот Генеральный штаб и обескровил казнями подведомственную ему армию.