Айвен Сандерсон - Сокровища животного мира

Как раз в то время в мои руки случайно попал циркуляр, в котором говорилось, что некоему знаменитому ученому нужны внутренние органы определенного вида животных. Как ни забавно, эти животные водились только в том месте, которое я как раз и намечал для своей экспедиции. Выбрал я его потому, что климат там был самый скверный, а среди медиков о нем шла самая дурная слава — значит, его, вернее всего, обходили стороной. Даже ученым не чужда странная привычка оставлять самые неприятные места напоследок. Я пошел к знаменитому ученому и полностью покорился оба­янию этой скромной и удивительной личности.

Потом — опять-таки совершенно случайно — меня позна­комили еще с одним великим представителем ученого мира, который желал получить исчерпывающие сведения о неболь­шом дельфине, обитающем якобы в реках той же страны. От него я возвратился к ведущим ученым Кембриджа и сообщил им о своих планах; оказалось, что их интересует гигантская водяная землеройка из этих же мест, а также коллекция всех видов животных, которые там водятся.

Пока тянулись все эти переговоры, я советовался с моими друзьями из Британского музея; они помогали мне еще с тех давних пор, когда я так самозабвенно собирал названия африканских антилоп. Выяснилось, что и им нужны многие животные, в частности необычная, похожая на клеща Podogona — в коллекциях было не больше полудюжины экземпляров этого рода. И все, как один, обещали помочь мне раздобыть средства для экспедиции в различных науч­ных обществах.

Так половина проблем неожиданно решилась сама со­бой — куда ехать, что и для кого собирать и как покрыть все расходы. А что купить и где купить — меня нисколько не волновало. Я все детально обдумал заранее, хотя, если бы ученые, финансировавшие экспедицию, увидели своими глазами, на какое оборудование я трачу деньги, с ними случилась бы повальная истерика.

Но теперь встала во весь рост очередная проблема: кого мне взять с собой? Попробуйте спросить у любого человека: «Кого бы мне взять с собой в экспедицию?» — и вам непре­менно ответят: «Боже ты мой, да тысячи молодых людей готовы душу прозакладывать, только бы попасть в экспеди­цию!» Но, поверьте мне, все далеко не так просто. Когда вы объявляете, что отправляетесь в Западную Африку, сорок процентов желающих тут же отпадают; объясните, что вы едете работать, а не охотиться на крупную дичь, и вы избавитесь еще от тридцати процентов энтузиастов. Пример­но половина оставшихся, вероятнее всего, окажутся зоолога­ми. От этих придется избавиться, и как можно скорее, потому что нет никого, кто мог бы поспорить убожеством воображения и косностью взглядов со средним молодым зоологом.

На этой стадий прореживания претендентов пора вспом­нить и о подходящем физическом облике. Здесь мои взгляды прямо противоположны общепринятым, в том числе взглядам медиков и людей, долго живших в тропиках. Тем не менее эти методы уже оправдали себя трижды, так что вот вам мой совет, и я отвечаю за каждое слово. Для тяжелой работы в тропиках выбраковывайте всех атлетов, спортсменов и вооб­ще всех верзил, культуристов и крепышей. Из оставшихся выберите тех, кто по крайней мере привык чувствовать себя как рыба в воде в ресторанах, где дым коромыслом, в кабаре, где не продохнешь, и в битком набитых вагонах метро. Из этих «червяков», которых наберется человек пять, не боль­ше, надо выбрать с известной степенью риска того, кто не страдает какой-нибудь болезнью в скрытой форме: в тропи­ках она может расцвести пышным цветом. Риск, однако, не так уж велик: человек, который способен жить в настоящем прокуренном кабаре, выживет где угодно, если только он попал к вам не в предсмертной агонии! И в последнюю очередь решаются вопросы о совместимости характеров или сходстве вкусов.

Когда я уже совершенно потерял надежду найти себе спутника, мне вспомнился разговор за чашкой чая несколько лет назад, на кухне, в четыре часа утра. Потрясающее совпадение: не прошло и трех дней, как мой товарищ по ночному чаепитию явился из Парижа (где он жил) и буквально столкнулся со мной нос к носу.

Мы встретились с Джорджем Расселом, но на этот раз не болтали о тропиках за чашкой чая, как тогда, а довели до конца работу по организации экспедиции.

Джордж удовлетворял всем моим условиям, и, как ни странно, оказалось, что в нем таились необычайные возмож­ности: он даст сто очков вперед любому атлетически сложенному джентльмену.

И вот в августе мы отплыли в Африку и вдвоем отправились осуществлять наши великие замыслы в дев­ственные тропические леса района, лежащего в сотнях миль за Калабаром. Когда у Джорджа появилась невысокая, но упорно не снижавшаяся температура и ему сказали, что он умирает от чахотки, я срочно отправил его обратно на побережье, а тем временем слал домой панические телег­раммы с требованием замены. Но когда Джордж, добравшись до побережья, пошел к другому доктору и узнал, что и легкие, и все остальное у него в полнейшем порядке, мне сообщили, что его «заместитель» уже отбыл к нам. Джордж дождался своего «заместителя» и вернулся ко мне вместе с ним. Состоялась торжественная встреча, и вскоре я понял, что по счастливой случайности судьба послала мне еще одного необычайного спутника.

Не могу представить себе на месте Герцога никого, кто так подошел бы к нашей компании и с такой тщательностью и блеском справлялся бы со своей работой, хотя наше приглашение застало его в Кембридже, где он учился на инженера, и ему пришлось, прервав учебу, в три дня собраться и вылететь из Англии. Беда была только в том, что он был полноват, и ему пришлось помучиться, как всегда в таких случаях, пока он не похудел. Для начала у него резко подскочила температура, и он весь пожелтел, а мы едва не спятили со страху. Потом ноги у него сплошь по­крылись тропическими язвами, и ему пришлось вернуться в базовый лагерь, пока мы бродили по горам на севере. В кон­це концов после второго приступа лихорадки он отощал, как и мы, и к концу путешествия прямо-таки расцвел и был полон энергии.

Прибытие Герцога было единственным значительным со­бытием в нашей экспедиции. Это и есть главная причина того, что я буду изо всех сил стараться избегать традицион­ного рассказа о путешествии. Уже накопилось множество повестушек об экспедициях, изобилующих нападающими но­сорогами, поварами-острословами, высочайшими пиками, ко­торые предстояло покорить, коварными вождями и непос­лушными «боями». Позвольте мне, прошу вас, отвлечься от мелких бытовых неурядиц, которые забавляли или раздража­ли нас, и рассказать по мере возможности о стране и ее жизни, как она представлялась глазам зоологов, которые приехали туда и жили там ради своей определенной цели. Мы отправились не пострелять и не просто для сбора коллекций, а для того, чтобы изучать жизнь животных в естественных условиях, подмечать особенности их внешнего вида, поведения, привычек. При этом мы собирались приме­нить методы, общепринятые в музеях и научных учреждени­ях, а не те, что уже были опробованы немногими походными или плавучими лабораториями, побывавшими в полевых условиях до нас. Я был намерен делать в точности то, что делает эксперт в музее, но моим объектом должны были быть живые или только что добытые животные, а не высушенные образцы и тем более не чужие описания или рисунки.