Айвен Сандерсон - Сокровища животного мира

Такой метод коллекционирования — просто детская игра по сравнению с хитроумными техническими приемами и величайшим терпением, которые Джордж проявил, чтобы подстрелить зверька другого вида. Речь идет о самых мелких летучих мышах, каких мне только случалось видеть: по размерам тела они, вероятно, заняли бы первое место среди мельчайших млекопитающих (хотя на эту честь претендует еще белка-крошка — Nannosciurus). Тушка крошечной лету­чей мыши в освежеванном виде размером не больше шмеля.

Как я уже упоминал, Джордж применял в лесной чаще свой метод — он скрывался в засаде и подстерегал животных на переходах. Однажды вечером, затаившись по обыкнове­нию в засаде, он увидел высоко в небе несколько очень мелких существ, полет которых резко отличался от обычного полета летучих мышей, и Джордж принял их за ласточек. Решив выяснить, что это такое, он с более чем похвальным честолюбием задумал подстрелить парочку — задача, от ко­торой я бы заранее отказался как от совершенно безнадеж­ного дела. Тем не менее он отыскал наконец место, откуда открывался вид поверх крон деревьев. Там он и просидел несколько вечеров в терпеливом ожидании, пока одна зверюшка не подлетела случайно на расстояние выстрела. Таким трудоемким методом он добыл два экземпляра лету­чей мыши редчайшего вида (Glauconicteris beatrix). Они были темного серо-стального цвета, с простыми носами, как у собак.

Мы поймали и представителей вида, оказавшегося очень редким, — подковоносов (Rhinolophus landeri) в количестве четырех штук. Когда мы жили среди приветливых племен в северных горах, у нас был заключен своего рода трудовой контракт с охотником по имени Афа, о чем я уже упоминал. Однажды я спросил его о летучих мышах, показав для наглядности набитую тушку.

— А! — ответил он на своем языке. — Я знаю, где такой спит.

Это замечание настолько меня поразило, что я усомнил­ся: не подвело ли меня весьма слабое знание языка? Однако Афа куда-то исчез и вернулся только перед самыми сумерка­ми. Он извлек живую летучую мышь из своего мешочка для пороха и показал нам тот самый вид — с шелковистой серой шерсткой, пучками рыжих щетинок под мышками и распяти­ем, вылепленным из живой плоти, на носу.

Оказалось, что Афа ходил, а точнее, лазал за девять миль, в крохотную пещерку, которую и я потом посетил (он заметил там это животное, висевшее на потолке, несколько дней назад, когда прятался от дождя).

Еще два редких вида, один из которых оказался новым для науки, попались совершенно случайно. По окраске и размерам этих летучих мышей нельзя отличить друг от друга — оба вида голубовато-серые и небольших размеров. Только носовые лопасти и уши указывают на. то, что виды различные. Одну из представительниц нового вида (рода Hipposideros) начальник округа подстрелил в собственном доме. Другая — ганский подковонос (Rhinolophus alcyone) — опустилась к моим ногам, когда я подстрелил белку на дереве возле плантации. Шальная дробинка пробила ей голову навылет. Такой летучей мыши я еще не видел.

Перед тем как вернуться домой, мы посетили Нко — большую деревню вниз по течению Поперечной реки. Нас ожидало неслыханное гостеприимство местных жителей. Они до тех пор видели «белых людей» только поодиночке, в жизни не слышали граммофона и, как я подозреваю, не могли даже вообразить, что на свете существуют охотники на жуков, да еще в сопровождении свиты из сорока без малого человек (к тому времени наш. штат препараторов, трапперов, коллекторов и домашней прислуги разросся имен­но до таких размеров).

Когда мы объявили, что нам нужны все здешние живот­ные и. мы за них заплатим, местное население, как один человек, скрылось в ближайших зарослях и вскоре потяну­лось к нам, неся бесконечное количество животных.

Позднее, к вечеру, в нашу честь были устроены ритуаль­ные танцы. В головных уборах разных идолов джу-джу я приметил высохшие останки неизвестной мне летучей мыши. Я спросил вождя, не сможет ли он достать мне несколько живых животных. Он помрачнел. После долгих и настойчи­вых усилий мне едва удалось выяснить, что это животное пользуется большим уважением, связанным с джу-джу пло­дородия. Однако денежный взнос в личную казну вождя, а также наша быстро подмеченная вождем неприязнь к мисси­онерам, почти равная по силе его собственной, смягчили его, и он послал в лес стайку мальчишек.

Те вернулись довольно скоро, неся пригоршни бьющихся маленьких кожанов (один из видов рода Eptesicus), среди которых был даже альбинос. Потом я набрел на «жилу», из которой добывали зверьков. Это оказалось маленькое святи­лище джу-джу не больше чем в двух сотнях ярдов от хижины, где мы поселились. Под крышей святилища спало бесчисленное множество летучих мышей, обильно покрыва­ющих алтарь своим гуано, но его аккуратно сметали, оставляя посередине пятно в форме гигантской летучей мыши с распростертыми крыльями.

Плодоядные рукокрылые, или мегахироптера, обычно крупнее плотоядных, и на Востоке многие из них имеют размах крыльев до четырех футов (1 м 20 см). Мы добыли восемь видов этой группы, но четыре вида оказались довольно мелкими. У них нет носовых лопастей, а уши самые обычные. И тем не менее головы их поразительно разнооб­разны по виду: у одних она точь-в-точь как у теленка, у других смахивает на мастифа, а у молотоглава голова похожа на лошадиную больше, чем у любого другого живот­ного.

Как-то раз мы раскинули лагерь в горах Ассумбо, на небольшом клинышке покрытой травянистым ковром земли, врезавшемся в полосу горного леса. Это был третий лагерь, из которого мы делали вылазки, знакомясь с жизнью животных этого дикого горного района. Место было пустын­ное. Отделенное от всего вокруг милями чистого, непотревоженного воздуха и высоко вознесенное над суетливой жизнью тропических лесов, оно казалось совершенно отре­занным от остального мира. Насколько хватало глаз, повсюду высокие травы колыхались под вздохами ветра, мерцающие волны блеска прокатывались по ним снова и снова, как прибой у широкого берега. Наша небольшая стоянка приюти­лась в долинке, обрамленной странными всклокоченными деревьями, забравшимися на небывалую высоту, а сквозь них пробивался, звонко журча, широкий, кристально чистый ручей.

Пробраться сквозь горные леса можно было только двумя способами: или по необычайно узким тропкам, проложенным крупными копытными, или двигаясь вброд по руслам ручьев и речушек. Мы проходили и теми и другими путями, хотя вечерами, как правило, использовали русло главного ручья.

Это не такой уж легкий путь. Попытаюсь вам объяснить. Прозрачная вода течет по руслу, то узкому и глубокому, то широкому и мелкому, но повсеместно загроможденному и усыпанному валунами всевозможных размеров. Временами русло расширяется, образуя тихую глубокую заводь среди отвесных каменных стен, где ледяная вода кажется масляни­стой и темной. Но чаще встречаются бесчисленные стремни­ны; вода бьет каскадами между глыбами с дом величиной, а дальше простираются широкие, длинные, усыпанные валуна­ми отмели, где ручей почти исчезает, разбегаясь сотнями тысяч крохотных струек. Поэтому спускаться вниз по руслу такой речки — дело нелегкое. И все же приходилось из двух зол выбирать Меньшее. По берегам неприступной зеленой стеной поднималась растительность. Даже те, кто знаком с тропическими лесами и мангровыми зарослями крупных дельт, отступят перед настоящим экваториальным горным лесом.