Айвен Сандерсон - Сокровища животного мира

Другие строят небольшие плотные бастионы, выступа­ющие у стен и по углам. Они вылеплены из приготовленного насекомыми глинистого материала, не уступающего по проч­ности бетону. Если вы внимательно присмотритесь к этим осоподобным существам, когда они пролетают над вами, то заметите, что они часто возвращаются с каким-то грузом в лапках. Изловите насекомое, и вы обнаружите, что оно тащит мертвого на вид паука. Если вы затем влезете наверх, собьете со стены глиняное гнездо и вскроете его, то обнаружите внутри несколько ромбовидных камер. Одни из них уже запечатаны, другие набиты мрачным содержимым, но не запечатаны, третьи еще не достроены.

Эти ячейки наполнены пауками, находящимися в удиви­тельном состоянии оцепенения, на грани между жизнью и смертью; сверху оса помещает свое яичко и запечатывает ячейку. Эта жуткая трапеза заготовлена для молодого поколения славного осиного рода: личинка вылупляется, съедает живые припасы, прибавляя в весе, и окукливается.

Мы собирали такие гнезда: ведь осы — лучшие в мире коллекционеры пауков. Таким образом, мы раздобыли сотни пауков, в том числе виды, до тех пор совершенно неизве­стные. Некоторые пауки частично оживали, освобожденные из своих смертных камер, но все были в отличной сохранно­сти, как будто только что из холодильника. Как знать, быть может, жидкость, которой осы парализуют свою добычу, решит когда-нибудь для нас проблему продления жизни...

У нас была клетка, которую я сам сконструировал из остатков ящика и проволочной сетки, — моя гордость.

Однажды нам принесли хамелеона в мрачно-буром на­строении, и мы поместили его в клетку. Это был самый первый хамелеон, попавшийся нам в Африке, и мы подвергли его целому ряду неприятных экспериментов, чтобы проверить, реагирует ли он на различные внешние воздействия сменой цвета или нет. Но он наотрез отказался демонстрировать нам цветовые трюки, если не считать зеленых пятен, которыми он брюзгливо покрылся. Это нас настолько разоча­ровало, что мы потеряли всякий интерес к глупой твари.

Мы было совсем про него забыли, пока однажды вдруг не заметили, что дверца клетки распахнута, а обитатель ее исчез. Джордж прочел нашим помощникам краткую пропо­ведь на тему о преступной небрежности. На том дело и кончилось.

В опустевшей клетке потом жили разнообразные крысы, сменявшие друг друга, гигантский паук и небольшая змея. Постепенно все они занимали свое место в коллекциях, и клетка несколько дней стояла пустой. Бродя с Басси по высокому лесу, мы наткнулись на прелюбопытное маленькое существо, шествовавшее навстречу нам по тропе. Оно было похоже на хамелеона, бежевого цвета, украшением его служил крохотный хвостик, а на мордочке застыло выраже­ние крайней заносчивости, которое животному придавал маленький, мягкий, задранный кверху «рог» на кончике носа.

Новое существо мы и поместили в пустующую клетку. Но когда мы напились чаю, оно в свою очередь исчезло. Ну, это уж слишком! Мы перенесли клетку на веранду и взгромозди­ли ее на стол, чтобы удобнее было производить обыск. Поначалу мы не нашли ни одной живой души, но, вывалив из клетки на стол все листья и прутики, к своему великому удивлению, обнаружили не задаваку, а первого нашего хамелеона! Теперь он был цвета зеленого яблока и страшно похудел — не только от голода, но и потому, что старался стать как можно незаметнее.

Здесь мы обшарили клетку в поисках малыша и, в конце концов, нашли его — он забился между краем «крыши» и досками, немного отставшими от стены.

Животное как нельзя лучше продемонстрировало нам свои привычки. Общеизвестно, что хамелеоны меняют цвет, чтобы слиться с окружающим фоном, но немногие знают, как трудно заставить их это проделать. Они и вправду меняют общую окраску и даже узор на коже, приспосабливаясь к цвету предмета, на который их посадили, но я считаю, что главную роль в смене цветов играют внутренние изменения тонуса, сродни нашим эмоциям и чувствам. Эти изменения можно вызвать сменой температуры, влажности и освещен­ности, но их вызывают также раздражение, скука, страх или подавленность. Быстрые смены цвета рассерженного осьми­нога — вещь обычная для моллюска, гораздо более умелого цветового трюкача, чем какой бы то ни было хамелеон. У пресмыкающихся почти все перемены наступают медленно, но быстрее всего происходят перемены от эмоций.

Хамелеон, неожиданно возвратившийся к нам из царства теней и духов, — гребенчатый хамелеон, обычный в тех местах вид (Chameleo cristatus). Его дальнейшее поведение едва не свело нас с ума. Сначала он попытался притворить­ся, что его до сих пор нет на месте. Он зацепился за тонкую веточку, и, стоило нам взглянуть на него, как он соскальзы­вал на противоположную сторону и уплощался до такой тонкости, что на виду оставались только два выпученных глаза по бокам его хрупкого укрытия. Наконец, сообразив, что его обнаружили, он заковылял прочь с большой скоро­стью и вышел на середину стола. Здесь он стал красться медленно — воплощенная осторожность. Он не шел, а подни­мал одновременно правую ногу и левую руку, нерешительно протягивал их вперед и, уже почти сделав шаг, поспешно отдергивал лапки. И так повторялось несколько раз подряд, прежде чем он решался наконец сделать шаг вперед. Животное раскачивалось взад-вперед, держа тело парал­лельно столу, на одной высоте, словно танцуя вальс-бостон, только без поворотов.

Выражение чрезвычайной подозрительности у хамелеона усиливалось еще и тем, что он непрерывно вращал глазами, так что мог одновременно одним глазом следить за Джорджем, который стоял впереди него, другим — за мной, а я был у него за спиной. Это ему удавалось потому, что глаза сплошь покрывала кожа, оставляя лишь круглую дырочку в центре.

Мы взяли и посадили странное существо на веревку, на которой сушилась коллекция черепов. Это место, над кото­рым, как я уже говорил, стоял гул от множества мух, оказалось настоящим хамелеоньим раем.

Маленький Альфред, как мы его назвали, очевидно, разделял это мнение. Он просто сидел и постреливал в мух своим длиннющим языком, пока не раздулся от обжорства настолько, что, как ни грустно об этом сообщать, отдал богу свою маленькую душу, которая,. без сомнения, унеслась в рай, еще более изобилующий мухами.

После этого нашим вниманием безраздельно завладел более мелкий рогатый хамелеон брукезия (Brookesia spectrum). Он оказался более уравновешенным существом и, что бы мы с ним ни творили, сохранял высокомерный и презрительный вид. Более того, он упрямо отказывался менять цвет — разве что немного приглушал свою окраску под воздействием повышенной влажности. Боюсь, что это животное представляет интерес только для специалистов.