Тим О'Райли - WTF? Гид по бизнес-моделям будущего [litres]

В ходе дискуссии я оказался в положении техно-оптимиста, поскольку утверждал, что ликвидация человеческих рабочих мест – это выбор, а не необходимость. Когда мы сосредотачиваемся на том, что нужно сделать и что возможно сделать, когда человеческие возможности дополняются новыми технологиями, становится ясно, что работы с избытком хватит как для людей, так и для машин. Только следование идее о том, что финансовая эффективность является основной функцией приспособленности для экономики, заставляет нас участвовать в гонке на понижение, когда люди рассматриваются как расходы, которые нужно сократить.

Но во время дискуссии с Мартином и в последующих беседах с участниками мероприятия я поймал себя на мысли, что думаю и говорю о вещах, раньше не приходивших мне в голову. Роб Райх из Стэнфордского университета, ведущий участник дискуссии, позднее сказал мне: «Раньше я думал, что Мартин радикален в этом вопросе. Но затем понял, что настоящий радикал – это ты. Ты говоришь, что безусловный базовый доход – это всего лишь программный патч на современной системе. Нам нужна полная перезагрузка».

Когда вы представляете будущее, лучше всего, если вы расширите свое представление о возможном, постулируя экстремальные варианты развития. Итак, давайте предположим, что машины действительно заменили подавляющее большинство человеческих рабочих мест и большинство людей осталось без работы. Каких «священных коров» мы могли бы запустить через разбитое «Окно» государственной политики?

Если большинство людей осталось без работы, небольшое умственное упражнение «Если это будет продолжаться…» быстро приведет нас к осознанию того, что частные подоходные налоги больше не смогут оставаться основным источником государственных доходов. Понадобится какой-то другой источник, так почему бы не начать думать об этом сейчас? Что произойдет, если мы примем за постулат нулевой подоходный налог на трудовой доход?

Если не существует подоходного налога, то почему бы полностью не заменить его так называемыми налогами Пигу, налогами на отрицательные внешние эффекты? Одной такой идеей является налог на углеродные выбросы. Другой идеей может стать налог на финансовые транзакции или другая форма налогов на массовое перенаправление корпоративной прибыли в сторону финансовых спекуляций от инвестиций в людей и реальную экономику. (Проблема налогов Пигу состоит в том, что они ведут к сокращению любых негативных внешних факторов, на основе которых они начисляются. Поэтому, если введение таких налогов увенчается успехом, база для налогообложения будет сворачиваться. Но это хорошо, поскольку означает, что, как и бизнесу, правительству придется постоянно переосмысливать свою роль.)

Но каким бы ни было решение, пришло время отказаться от полумер, которые являются компромиссом между тем, что нужно сделать, и тем, что политически возможно. Нам нужны смелые предложения, ранее казавшиеся немыслимыми. В конце концов, практически все, что мы воспринимаем сегодня как должное, когда-то было немыслимым. На протяжении тысячелетий люди мечтали летать, но это стало возможным лишь сто лет назад. Когда мы сталкиваемся с трудностями экономики будущего, нам требуются подобные полеты смелости и изобретательности. Право мечтать о будущем не принадлежит исключительно одним технологам. В XXI веке постулат «правительство из народа, избранное народом и для народа» также требует глобального переосмысления.

Поскольку мы настежь распахнули «окно Овертона», мы можем начать работать над более целесообразными вариантами развития будущего, где машины не заменяют людей, а позволяют построить экономику будущего, которая вызовет эффект WTF-удивления, а не эффект WTF-разочарования.

Я не экономист, не политик и не финансист, у которого быстро найдутся ответы на вопросы, почему вещи могут или не могут измениться. Я – технолог и предприниматель, который привык замечать несоответствия между тем, как все происходит, и тем, как могло бы происходить, и задавать вопросы, ответы на которые могут указать путь к лучшему будущему.

Почему мы имеем низкие налоги на капитал, когда он настолько огромен, что большая его часть остается не у дел, вместо того чтобы работать на нашу экономику? Почему мы облагаем высокими налогами доходы трудящихся, когда одной из проблем нашей экономики является отсутствие совокупного потребительского спроса, потому что карманы обычных людей пусты? Когда экономисты, такие как бывший министр финансов Ларри Саммерс, говорят о «длительном застое», они имеют в виду именно это. «Сегодня основной сдерживающий фактор для экономики индустриального мира находится на стороне спроса, а не предложения», – пишет Саммерс.

Почему мы рассматриваем чисто финансовые инвестиции как эквивалент реальных инвестиций в бизнес? «Только около 15 % денег, поступающих от финансовых институтов, действительно идут на инвестиции в бизнес, – говорит Рана Форухар. – Остальные перемещается по замкнутой финансовой петле посредством покупки и продажи существующих активов, таких как недвижимость, акции и облигации». В системе существует необходимость в некоем запасе ликвидности, но ведь не 85 %? Как мы увидим в следующей главе, этот огромный денежный поток доступен только небольшой части населения и неустанно уводит капитал в сторону от реальной экономики.

Почему производственные и непроизводственные инвестиции одинаково облагаются налогом на прирост капитала? Владение акциями в течение года – это не то же самое, что десятилетиями создавать компанию, которая эти акции выпускает, или инвестировать в новую компанию без уверенности в последующем получении прибыли.

Джон Мейнард Кейнс осознал эту проблему восемьдесят лет назад в разгар Великой депрессии, разразившейся вследствие финансовых спекуляций 1920-х годов, написав в своей книге «Общая теория занятости, процента и денег» (Эксмо, 2007 г. – Прим. ред. ): «Спекулянты не могут навредить, создавая финансовые пузыри, при стабильном развитии предпринимательской деятельности. Но когда предпринимательская деятельность становится «пузырем» в водовороте спекуляций, положение становится серьезным. Когда капитальное строительство страны становится побочным результатом деятельности казино, работа, по всей вероятности, будет сделана скверно».

Кейнс продолжает: «Спекулятивная модель современных инвестиционных рынков иногда наводила меня на мысль, что в качестве метода избавления от этого порока современности было бы полезным сделать инвестиции подобными браку, постоянными, и подлежащими расторжению только в случае смерти или других серьезных на то причин. Это заставило бы инвестора сосредоточиться на долгосрочных вложениях, и только на них». Уоррен Баффетт доказал, что на самом деле это очень хорошая стратегия. Однако наша политика не способствует такого рода стратегическому инвестированию, которое практикует Баффетт.