Пэт Уильямс - Уолт Дисней. Преврати свою жизнь в магию [litres]

«Называйте меня Уолт», – поправил Уолт.

«О-кей, эм, Уолт, – снова начал Роберт, – видите ли, нас наняли для работы над другим фильмом. Мы пишем песни для “Объездчика лошадей” и сейчас как раз написали песню для Аннетт…»

«Так что же вы сразу не сказали? – перебил его Уолт, вставая из-за стола. – Пойдемте, в той комнате есть пианино. Сыграйте мне свою песню».

Все вместе они пошли в соседнюю комнату, Ричард сел за писанино и исполнил «Бренчащую песенку». После Уолт кивнул и сказал: «Это сработает».

Ричард и Роберт вновь переглянулись и прочли в глазах друг друга: «Это сработает?! Таково его мнение о песне?» Они были раздавлены.

Уолт повернулся к Джонсону и сказал: «Выдай ребятам копии сценария “Мы должны быть вместе”. Ричард, Роберт, почитайте. Думаю, там есть пара мест, где песня будет кстати. Посмотрим, что вы скажете. Да, и название мне не нравится. Может, вам придет в голову что-то получше? А теперь прошу меня извинить».

На этом совещание с боссом было окончено. В коридоре Ричард сказал Джимми: «Ему не понравилась песня».

«Ты что?! – возмутился Джонсон и хлопнул братьев по спине. – Он без ума от нее! И от вас, парни! Вы были бесподобны! Какое замечательное собрание!»

«Вы о чем? – спросил Роберт. – Ведь он только и сказал: – “Это сработает”».

Джонсон посмотрел на него в недоумении: «Ты правда не понял, да? Уолт только что одобрил вашу песню и, более того, поручил вам новое задание – фильм с Хейли Миллс! Вы добрались до базы, едва начав игру! Это величайший день в вашей карьере – а вы даже не поняли это!»

Да, временами с Уолтом бывало непросто. Но те, кто хорошо знал его, понимали его грубоватую нежность. У него снаружи была корочка, словно у поджаренной зефирки, но внутри он был теплым, мягким и приятным.

Уолт любил повесилиться.

Когда Шэрон начала встречаться с парнем по имени Роберт Боргфельдт Браун, Уолт и Лиллиан решили пригласить его на ужин. Молодой мистер Браун происходил из хорошей зажиточной семьи, проживавшей в Канзас-Сити. Он знал о репутации Уолта и сильно волновался перед первым официальным визитом в дом Диснеев. На беду, визит случился в 57-й день рождения главы семейства. Уолт ненавидел свои дни рождения, и потому Шэрон с Лили относились к этому ужину как к самому обычному семейному вечеру. Вот только они забыли предупредить Тельму Говард о том, что не нужно устраивать переполох.

Желая угодить Уолту, Тельма испекла именинный пирог – его любимый, банановый, украсив его кремом и взбитыми сливками. Когда в конце ужина она внесла его в гостиную, Уолт с негодованием воскликнул: «Это же торт! Не нужно мне никакого торта!»

В воздухе повисла неловкая пауза. Вдруг Лиллиан смазала с торта сливки и бросила их прямо в лицо Уолту.

Роберт вытаращил глаза от удивления. Шэрон глубоко вздохнула. А Уолт набрал в руку крема и кинул его в Лили. Началась битва едой! Вскоре шедевр Тельмы был полностью разрушен. Все вокруг было в креме, а присутствующие весело смеялись.

А что Роберт Браун? Он смог пережить этот шок и через некоторое время женился на Шэрон.

Уолт всегда был не прочь пошутить и посмеяться. Чарльз Шоуз, сценарист, вспоминает, как привез в Диснейленд своих родителей вскоре после его открытия. Отец Шоуза всю жизнь проработал на железной дороге, и ему не терпелось прокатиться на поезде в парке. Поэтому первым делом они отправились на вокзал и сели в поезд. Они не успели уехать далеко, как вдруг мистер Шоуз воскликнул: «Глядите!»

По служебной дороге на полной скорости мчался джип, явно соревнуясь с поездом. За рулем, конечно, сидел Уолт Дисней. Уолт помахал и посигналил, и поезд прогудел ему в ответ.

«Уолт был великолепным хозяином, – писал Шоуз. – Он настоял на том, чтобы лично показать свое королевство моим родителям. Они навсегда запомнили Уолта Диснея таким, и я никогда не забуду этот день».

Внучка Уолта Джоанна Рунер рассказала мне, что помнит Уолта очень жизнелюбивым человеком, обожавшим повеселиться. «На многих домашних записях дедушка ныряет с разбегу в бассейн или катается на коньках. Он любил все виды спорта, хотя и не был хорошим спортсменом. Просто он страстно любил жизнь во всех ее проявлениях».

Уолт был остроумен, хотя сам он не рассказывал анекдотов, и чаще всего ему не хватало терпения, чтобы дослушать до конца чужие. Если кто-то в его присутствии отпускал сальные шутки, он хмурился и отвечал лишь холодным неодобрительным взглядом. Ему нравился простой, незамысловатый юмор. Когда Дайан было 14, она заявила Уолту, что его фильмы лишком «слащавые». «Конечно, ведь я люблю сладенькое», – невозмутимо ответил Уолт.

Своим близким он говорил: «Критики находят мои фильмы тривиальными. Что ж, я тривиален. Раз людям они нравятся, значит, все отлично». Уолт считал, что его вкусы отражают вкусы среднестатистического американца. «Когда я снимаю новый фильм, – любил повторять Уолт, – я делаю его для себя».

Интеллектуальный юмор мне не близок. Возможно, у меня дурной вкус, но я люблю, когда шутка ударяет в голову.

Некоторых критиков возмущал не только незамысловатый юмор фильмов Уолта, но и их сентиментальность. Переходила ли Disney грань между чувствами и чувствительностью, грустью и «соплями»? Циники утверждали, что да. А публике было все равно. Люди выстраивались в очереди перед кинотеатрами, они смеялись и плакали вместе с героями, предавались ностальгии и отправлялись домой с теплом в душе.

«Он был прекрасен в своей сентиментальности, – сказала однажды Дайан журналистам. – Мы с Роном поженились в маленькой церкви в Санта-Барбаре. Конечно, папа должен был вести меня к алтарю. Когда он увидел меня, на его глаза навернулись слезы. Он всхлипнул. Я взяла его за руку, и он ответил мне полным любви взглядом».

Растрогать Уолта было несложно, хотя он стеснялся этой особенности и старался не показывать посторонним своих слез. Он мог легко заплакать, увидев грустную сцену или прочитав грустный сценарий. Хичи Игал Хилл, стюард корпоративного самолета Disney, рассказал, как однажды во время полета увидел Уолта плачущим. «Он читал сценарий и всхлипывал, по его щекам катились слезы. Заметив меня, он сильно смутился, начал искать носовой платок и пробормотал: “Господи, почему я не могу просто прочитать сценарий, не распустив нюни”».

Сентиментальность Уолта была абсолютно искренней. Она шла от сердца и не имела ничего общего с дешевыми манипуляциями. «В этом весь его секрет, – говоит Уорд Кимбалл. – Он никогда не притворялся. Когда он создавал “Цветы и деревья” с трагическим концом, он верил, что так и должно быть. И в персонажей “Белоснежки”, таких гротескных, с животными, которые ведут себя как люди, он верил тоже, до конца. По сей день этот мультфильм заставляет зрителей плакать. И новые поколения зрителей, так же, как когда-то их родители, начинают тереть глазки, когда видят смерть Белоснежки».