Коллектив авторов - Конец моды. Одежда и костюм в эпоху глобализации

Сомнения в достоверности фотографий и рекламы присутствуют почти всегда, поскольку использование фотошопа предполагается по умолчанию 151 151 Вайнштейн О. Everybody lies: фотошоп, мода и тело // Теория моды : одежда, тело, культура. 2017. № 43. С. 201–235. . И применение программы Photoshop только выявляет, как лакмусовая бумажка, все новые зоны сомнений и неразрешимости в современной культуре. Они обнаруживаются, как мы видели, в разных сферах: не только в фотографии с применением фотошопа, но и в пластической хирургии, в популярности трансгендерных моделей, в небывалом интересе к оптическим иллюзиям. Вероятно, в нынешнюю эпоху не стоит ждать правдивого сообщения или бесспорного факта в сфере моды и красоты. Скорее необходимо привыкнуть к новым условиям игры: в современной культуре постмодерна сомнения по определению неизбежны 152 152 Toth J. The passing of Postmodernism: A Spectroanalysis of the Contemporary. Albany, NY: SUNY Press, 2010. .

Установка на критическое восприятие в мире моды сейчас актуальна как никогда. Но когда речь идет об ответственных решениях – например, в сфере детского здоровья, идентификации личности или возможности обдуманного покупательского выбора, мы уже имеем дело с противоположным полюсом неразрешимости: стремлением к правдивости, подлинности. Именно оно стоит за протестами потребителей, движением против фотошопа, модой на новую естественность, законодательными инициативами, направленными на правдивость в рекламе, и петициями на Change.org. Это попытки сопротивляться миру гиперреальности и одновременно сигнал: именно сейчас игры с визуальными знаками требуют постоянной исследовательской рефлексии.

Автор благодарит Ребекку Арнольд за дружеские советы и комментарии по поводу статьи.

Хотя слова о том, что интернет и огромное, невероятное влияние социальных медиа изменили мир почти до неузнаваемости, звучат банально, чтобы не сказать – вовсе заезженно, в обществе нет согласия относительно того, к лучшему ли эти радикальные перемены. Ведь, помимо всего прочего, они способствовали становлению, а теперь и утверждению современного культа знаменитостей, о котором Крис Роджек сказал: «Стать поклонником какой-то звезды, как это предполагает культ знаменитостей, означает добровольно принять некую новую форму рабства. <���…> Рабство, о котором идет речь, – это зависимость от культа знаменитостей» 153 153 Rojek Ch. Fame Attack: The Inflation of Celebrity and Its Consequences. London: Bloomsbury, 2013. P. 185. .

Безусловно, культ знаменитостей в корне изменил моду и открыл новую эру в ее истории 154 154 См.: Church Gibson P. Fashion and Celebrity Culture. London: Berg, 2012; Чёрч Гибсон П. Порностиль: сексуальный костюм и раскол феминизма // Теория моды: одежда, тело, культура. 2014. № 34. С. 149–169. . В то же время он переработал традиционные модели, связанные со звездной славой в киноиндустрии 155 155 См., например: Gledhill Ch. (ed.) Stardom: Industry of Desire. London: Psychology Press, 1991. , и преобразовал многие элементы мира искусства 156 156 См.: Райан Н. Prada и искусство патронажа // Мода и искусство / Ред. Гечи А., Караминас В. М.: Новое литературное обозрение, 2015. С. 197–211; Schieren M., Sich A. (eds) Look at Me: Celebrity Culture at the Venice Art Biennale. Nuremberg: Verlag für Moderne Kunst, 2011. . Конечно, самому феномену знаменитости, как справедливо отметил Лео Броуди, уже не одно столетие 157 157 См.: Braudy L. The Frenzy of Renown: Fame and Its History. Oxford: Oxford University Press, 1986. . Однако раньше интерес общества всегда был вызван либо политическим авторитетом знаменитостей, либо их социальным статусом, либо явным и признанным талантом. До недавнего времени их физические данные и личная жизнь оставались на втором плане по сравнению с тем, что Роджек называет «врожденными качествами» или «достижениями». Он выделяет три типа знаменитостей: представители первого типа становятся ими по праву рождения, представители второго достигают этого положения благодаря своему неординарному природному таланту. Но сегодня преобладает третий, последний из выделенных Роджеком типов – тех, кто приобретает славу, добивается известности, так или иначе привлекая к себе внимание СМИ, и о ком можно сказать, что они «знамениты тем, что знамениты» 158 158 См.: Rojek Ch. Celebrity. London: Reaktion, 2011. Чтобы получить подробное представление о его классификации знаменитостей, имеет смысл ознакомиться с первой частью этой книги полностью. . Другие теоретики медиа и культурологи в своих работах, как нетрудно догадаться, рисуют ту же картину 159 159 См., например: Turner G. Understanding Celebrity. London: Sage, 2004; Marshall D. Celebrity and Power: Fame in Contemporary Culture. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1997; Cashmore E. Celebrity Culture. London: Routledge, 2006. .

Новый медиаландшафт породил и нашу так называемую эпоху постправды, когда на альтернативные факты можно ссылаться, обращаясь к обществу, и когда звезда реалити-шоу, обладая самой большой на Западе политической властью, может выбрать для коммуникации не традиционные каналы, а «фиды» в «Твиттере» и появления на публике, которым предшествуют масштабные рекламные кампании. Как ни странно, в прошлом некоторые теоретики культуры были убеждены не только в необходимости кардинально преобразовать традиционные медиа, но и в том, что эти преобразования должны существенно улучшить качество нашей жизни. Пожалуй, самый яркий пример – эссе Ханса Магнуса Энценсбергера «Элементы теории медиа» (Constituents of a Theory of the Media). В этой широко известной и весьма оптимистичной работе, изданной в конце 1960‐х годов 160 160 Enzensberger H. M. Constituents of a Theory of the Media // New Left Review. 1970. November – December. 1, no. 64. Pp. 13–36. , автор сознательно переосмыслил знаменитое эссе Вальтера Беньямина «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости» 161 161 Беньямин В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости // Беньямин В. Озарения. М.: Мартис, 2000. С. 122–152. . Полвека назад, в период серьезных политических и культурных перемен, когда все еще бытовало мнение, что научный, политический и культурный прогресс неизбежен и все эти сферы связаны между собой, Энценсбергер детально сформулировал свои эгалитаристские идеалы. Он твердо верил, что очень скоро мы сможем создавать собственные медиа и пользоваться ими, а значит, перестанем зависеть от медиапространства, находящегося под жестким контролем тех, кто обладает политической и социальной властью. Предлагаемая им модель активной вовлеченности в медиасферу являлась частью более обширной социалистической стратегии, призванной развивать возможности средств коммуникации. Он выступал за коллективное производство и всеобщую вовлеченность и, что примечательно, еще в доцифровую эпоху предсказал то, что Генри Дженкинс позже нарек «культурой конвергенции» 162 162 Jenkins H. Convergence Culture: Where Old and New Media Collide. New York: New York University Press, 2006. .