Дэниэл Деннет - Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни

Трудно усвоить уроки актуальности. В самом ли деле такие крылатые лошади были бы жизнеспособны? Возможно, они должны бы были быть хищными, чтобы накопить достаточно энергии и удерживаться в воздухе? Возможно – несмотря на летучих мышей, питающихся фруктами, – от земли смогла бы оторваться лишь лошадь-хищница. Возможна ли хищная лошадь? Вероятно, она была бы возможна биологически, если бы к ней мог привести ход эволюции , но могли ли так сильно измениться пищевые предпочтения в момент видообразования? И смогут ли потомки таких лошадей одновременно иметь крылья и передние ноги (если мы воздержимся от радикального хирургического вмешательства)? В конце концов, крылья летучих мышей сформировались на основе передних конечностей. Возможен ли такой ход эволюционной истории формирования скелета, который приведет к появлению млекопитающего с шестью конечностями?

Это подводит нас к четвертой степени возможности – возможности исторической . Возможно, в очень отдаленном прошлом был момент, когда на Земле еще могли появиться млекопитающие с шестью конечностями, но также может быть верно, что, как только нашим предкам – рыбам с четырьмя плавниками – выпало выбраться на сушу, модель с четырьмя конечностями легла в основание дальнейшего развития так прочно, что ее больше невозможно пересмотреть. Но даже это различие может быть неотчетливым. Является ли подобный пересмотр фундаментальных шаблонов совершенно невозможным или всего лишь в высшей степени маловероятным, а положение вещей столь сопротивляющимся переменам, что лишь совершенно немыслимая последовательность случаев отбора может привести к переменам? Кажется, что возможны два вида или степени биологической невозможности: нарушение биологического закона природы (если таковые существуют) и «просто» биоисторическое предание забвению.

Историческая невозможность – всего лишь вопрос упущенных возможностей. Был момент, когда многих из нас беспокоила возможность того, что Барри Голдуотер станет президентом, но этого не случилось, и после 1964 года вероятность такого события обнадеживающе снижалась. Когда в продажу поступают лотерейные билеты, у вас появляется шанс: вы можете решить купить такой билет – при условии что сделаете это в определенные сроки. Если вы купили билет, у вас появляется новая возможность – шанс выиграть, – но он вскоре станет достоянием прошлого, и вы уже не сможете выиграть те миллионы долларов. Является ли наше повседневное представление о возможностях – реальных возможностях – иллюзией? В каком смысле вы могли бы выиграть? Есть ли разница между ситуацией, когда выигрышный номер выбран после того, как вы купили свой билет, или у вас есть возможность – реальная возможность – выиграть, если выигрышный номер был спрятан в сейфе до того, как билеты поступили в продажу? 136 136 Dennett 1984. Существуют ли вообще хоть какие-нибудь возможности? Могло ли случиться нечто иное, отличное от того, что и в самом деле произошло? Эта чудовищная гипотеза – идея, будто возможно лишь реально существующее, была названа актуализмом 137 137 Ayers 1968. . Обычно ею с полным основанием пренебрегают, но основание это редко становится предметом обсуждения 138 138 В работах Dennett 1984 и Lewis 1986. P. 36–38 формулируются основания, достаточные для отказа от актуализма. .

Ил. 9

Эти знакомые и, на первый взгляд, заслуживающие доверия представления о возможности можно представить с помощью диаграммы, но каждая линия на такой диаграмме окажется спорной. Как предполагают вопросы Куайна, в бессистемных перечнях просто возможных объектов есть нечто сомнительное, но поскольку наука неспособна даже дать объяснения, в которых мы нуждаемся, – не говоря уж о том, чтобы их подтвердить, – не прибегая к подобной дистинкции, мы вряд ли сможем просто отмести все подобные рассуждения. Когда биологи задаются вопросом, возможны ли рогатые птицы (или хотя бы полосатые, а не пятнистые жирафы), рассматриваемые ими проблемы являются отражением того, каких открытий мы ждем от биологии. Несмотря на предупреждение Куайна, нас могут поразить двусмысленные метафизические выводы из громкого заявления Ричарда Докинза, что способов быть мертвым гораздо больше, чем способов быть живым. Но Докинз явно заметил нечто важное. Нам следует постараться найти способ придать таким заявлениям более скромный и менее спорный с метафизической точки зрения вид, и то, что Дарвин начинает с середины, как раз обеспечивает необходимую нам точку опоры. Для начала нужно разобраться с отношением между исторической и биологической возможностями, а потом, вероятно, нам будет проще понять характер степеней более высокого порядка 139 139 В 1982 году Франсуа Жакоб, биолог и лауреат Нобелевской премии, опубликовал книгу под заглавием «О возможном и действительном», и я бросился ее читать, ожидая найти там откровения о том, как следует думать обо всех этих связанных с возможностью загадках биологам. К моему разочарованию, этот вопрос в книге практически не затрагивался. Книга замечательная, и название у нее прекрасное, но, по моему скромному мнению, друг с другом они сочетаются плохо. По-видимому, книга, которую я жаждал прочитать, еще не написана, так что в этой главе мне придется сделать попытку написать ее самому – хотя бы частично. .

Аргентинского поэта Хорхе Луиса Борхеса обычно не причисляют к философам, но его рассказы, большинство из которых входит в бесподобный сборник «Лабиринты» (1962), представляют собой исключительно важные философские мысленные эксперименты. Среди лучших из них – описание (по сути дела, это скорее философское размышление, чем повествование) Вавилонской библиотеки. Для нас Вавилонская библиотека станет моделью, позволяющей ответить на очень сложные вопросы о границах биологической возможности, так что поговорим об этом образе подробней. Борхес рассказывает о забытых исследованиях и размышлениях неких людей, обитающих в огромном книгохранилище, устроенном подобно сотам: оно образуется тысячами (или миллионами, или миллиардами) шестигранных вентиляционных колодцев, окруженных галереями, на стенах которых – книжные полки. Сколько бы ни глядел вниз или вверх подошедший к перилам галереи человек, он не увидит ни дна колодца, ни неба над ним. Никто еще не встречал колодца, который не был бы окружен шестью другими. Обитатели библиотеки задаются вопросом: бесконечно ли хранилище? В конце концов они решают, что у него есть границы, но это не так уж важно, ибо кажется, что на полках – увы, без всякого порядка – расставлены все возможные книги .