Паскаль Казанова - Мировая республика литературы

Формирование литературного пространства при помощи соревнования и соперничества предполагает единую для всех участников меру времени: каждый сразу, без всяких возможных возражений, согласен иметь ориентир, эталон, с которым можно себя соразмерять. Этот ориентир — эталон, с одной стороны, имеет место в пространстве, он — центр центров, и даже соперники своим с ним соперничеством признают его центром, а с другой, это точка, с которой начинается отсчет литературного времени. По выражению Пьера Бурдье, литературное время — это своеобразный темп, в котором следуют одно за другим явления, становящиеся событиями в мире литературы, темп, присущий именно литературному процессу и совсем не обязательно совпадающий с историческим (читай, политическим) временем, которое повсюду официально узаконено. Литературное пространство само для себя устанавливает то «настоящее», по отношению к которому будут размещены все другие позиции, устанавливает ту точку, по отношению к которой будут расставлены все другие точки. Точно так же, как условная линия, названная «первым» меридианом, была проведена произвольно, но позволила реально упорядочить мировое пространство, поскольку благодаря введенным долготам стало возможно его измерять, «литературный меридиан» Гринвича позволяет измерять дистанцию, отделяющую каждого обитателя литературного пространства от центра. Эстетическая дистанция измеряется мерой времени. Первый литературный меридиан устанавливает настоящее время, точнее, с точки зрения литературного процесса: «современность». Таким образом, отдаленность произведения или группы произведений от центра измеряется их отставанием во времени от тех канонов, которые в данный конкретный момент представляют собой «сегодняшний день» литературы. С этой точки зрения и говорят, что вот это произведение «современно», что оно «сегодняшний день» (или наоборот, устарело); временные метафоры изобилуют в языке критиков. В зависимости от эстетической близости к определенным критериям произведение можно назвать «современным», «авангардным» или академичным, то есть созданным по образцам, принадлежащим прошлому литературы, или не соответствующим тем параметрам, которые рассматриваются как принадлежность настоящего времени.

Гертруда Стайн дала самое короткое определение местоположению современности: «Париж, — пишет она в «Париж- Франция» — находится там, где находится XX век» [155] G. Stein. Paris — France. Alger, 1945, с. 23 (nep. d’Aiguy). Подобным же размещением времени в пространстве пользуется В. Бенжамен, называя свое произведение: «Париж столица XX века». . Париж — настоящее время литературы, столица современности. Совпадение Парижа с настоящим временем разного рода искусств и художеств происходит потому, что именно в нем производятся модные вещи, а мода основной параметр современности. В знаменитом «Путеводителе по Парижу», изданном в 1867 году, Виктор Гюго подчеркивает авторитет города — солнца не только в области политики и интеллектуальной жизни, но и в области вкуса и элегантности, то есть моды и современности: «Я предупреждаю вас, не носите другой шляпы, только парижскую. Бант, который вы видите на проходящей мимо вас женщине, — закон. Манера завязывать бант по — парижски — закон для всех стран» [156] V. Hugo. Цит. произв., с. XXIX. . Именно таким образом и осуществляется господство Парижа. «Париж, — пишет дальше Гюго, — это власть. У этой власти нет суда, жандармов, солдат, послов, она действует проникновением, и поэтому всемогуща. Капля за каплей точит она человечество и меняет его. Эта власть вне официально признанных авторитетов; снизу, сверху, выше, ниже — Париж существует, и правит своей манерой существовать. Его книги, газеты, театр, индустрия, искусство, наука, философия, его привычки, становящиеся отчасти наукой, его моды, составляющие часть философии, его хорошее и плохое, его добро и зло, — все будоражит народы и их подталкивает» [157] Там же, с. XXX. . Иметь возможность диктовать, что модно и не модно в области одежды, впрочем, не только в области одежды, означает всерьез контролировать подступы к современности. Гертруда Стайн в присущей ей, на первый взгляд, простодушной, а на деле ироничной манере так представляет связь между модой и современностью: «В начале XX столетия мы искали новых направлений, и искали их первым делом во Франции. […] Нам было важно и то, что Париж — место, где создается мода. В Париж, где она создается, и ехали все в 1900 году. […] Любопытно, что искусство, литература и мода как — то связаны между собой. Два года тому назад все говорили, что с Францией покончено, она окончательно погибла, перешла в разряд второсортных и так далее, и тому подобное. А я отвечала, что не верю в это, потому что вот уже много лет, начиная с войны, шляпки не были так разнообразны, так очаровательны и сделаны так по — французски, как теперь. […] Я не верю, что страна, где искусство и литература так активны и полны мощи, клонится к закату. […] Париж был местом, которое подходило для тех из нас, кто хотел творить литературу и искусство XX века. И это было естественно» [158] G. Stein. Цит. произв., с. 20–25. . Как мы видим, Париж совмещал в себе те структурно важные элементы, которые, по крайней мере до 60‑х годов XX века, превращали его в точку отсчета литературного времени.

Закон времени литературной вселенной можно сформулировать так: «Нужно быть древним для того, чтобы иметь хоть какой — то шанс стать современным или формировать современность». Только обширное национальное прошлое дает возможность претендовать на обладание такой литературой, которая значима для современности. Это понимал уже дю Белле, сетуя в «Защите и прославлении», что у латыни есть перед французским языком преимущество во времени, французский язык запоздал. Цель всех центров, обладающих привилегией древности, — господство над литературным временем (и пространством), законное владение литературным настоящим и право канонизации. Из всех столиц, всех мест, которые соперничают между собой, меряясь древностью и знатностью своих литератур, только то место, где проходит Гринвичский меридиан, точка отсчета литературного времени, заслуживает титул литературной столицы, а точнее, столицы столиц.

Вновь и вновь устанавливаемое литературное настоящее, выражаемая в конкретных чертах современность есть, по сути дела, мировые часы, с которыми должны сверяться все писатели, если хотят обрести узаконенный литературный статус. Если «современность» — это единственное «настоящее время» литературы, то есть категория, позволяющая вводить временную меру, то Гринвичский меридиан — это мера, которая позволяет оценивать сами произведения, признавать созвучными современности или анахроничными, или провинциальными. Понятия эстетического «опоздания» или «опережения», которые имеют в виду все писатели, хотя никогда прямо не говорят об этом (молчаливый закон литературного мира подразумевает, что талант и литературное признание независимы от времени), мы, разумеется, не считаем «природно» существующими и незыблемыми. Они скорее определяют логику литературного мира, формируя практическую норму. Важно иметь их в виду, но не превращать в критерий качества или основу нормативности, как это делают иной раз исследователи.