Джон Лоусон - Теория и практика создания пьесы и киносценария

Как уже говорилось в главе об О'Нейле, подобная концепция социально обусловлена; она предопределяет принятие человеком своей судьбы на любых условиях, которые захочет продиктовать Природа — слепая необходимость, действующая внутри и вокруг нас, вызывающая события, в которых мы участвуем, но управлять которыми не можем. Жестокость и насилие являются, по-видимому, неотъемлемой частью действий Природы. Поскольку чувство абсолютно, оно включает и добро и зло; жизненная сила проявляется через любовь и насилие, через нежность и жестокость, через жертвенность и садизм. Мы встречаем подобный дуализм в заключительных сценах «Окаменелого леса». Сквайер обретает любовь: «Мне кажется, я нашел то, чего искал, — нашел здесь, в Долине Теней». Он умирает, и Гэбби говорит ему: «Я знаю, ты умер счастливым... Правда, Аллен? Правда?» Любовь не обладает никакой позитивной ценностью; она не порождает в Сквайере желания жить, не дает ему силы для дальнейшей борьбы. Любовь — лишь мистическое избавление, которое он воспринимает как непосредственное чувство общности с силой, более могущественной и высокой, чем он сам. Она освящает также бессмысленный акт насилия — убийство Сквайера.

Обращаясь к более ранней пьесе Шервуда, мы находим в ней ту же систему идей, которая порождает аналогичное построение событий. Действие пьесы «Мост Ватерлоо» происходит в Лондоне, во время первой мировой войны. Пьеса начинается случайной встречей американского солдата и американской девушки, которая стала проституткой. История любви Роя и Майры во всех отношениях сходна с историей Сквайера и Гэбби. Здесь снова повторяется сплетение нежности, безнадежности, рока. Рой менее покорный, чем Сквайер, однако заключительная сцена опять-таки предлагает спасение через кровь, как единственный выход. Рой говорит:

«...Для меня война окончилась. Мне предстоит сражаться со всем этим отвратительным грязным миром. Вот твой враг и мой. Вот откуда берется эта чертова каша, в которой нам приходится жить... Взгляни на них — стреляют из пушек в воздух, ведут огонь по тому, чего даже не видят. Почему они не наведут свои пушки на улицы и не расстреляют то, что там? Почему они так безжалостны, что не убивают людей, которые хотят быть убитыми?»

Рой ищет той самой гибели, которую Сквайеру в «Окаменелом лесу» приносит пуля гангстера. Но Майра убеждает его, что он должен принять войну:

«Рой (страстно). Ты чиста! Я знаю это — я готов поклясться в этом перед богом.

Майра. Ну, так докажи это Ему. Докажи Ему, что я не разбила твою жизнь надвое. Покажи Ему, что я вернула тебя в окопы воевать, заставь Его понять это...»

Таким образом, Рой проникается непосредственным чувством благости любви и Майра уверена, что он умрет с радостью, — это точно соответствует словам Гэбби в «Окаменелом лесу»: «Я знаю, ты умер счастливым». Рой уходит, оставляя Майру одну на мосту; она смотрит на небо, сверху доносится жужжание вражеского аэроплана.

Прагматическое принятие того, что есть, независимо от разума или воли, приносит с собой ощущение иррационального мира, в котором чувство очищено, а добродетель познается интуитивно.

«Обе твои палаты» — это правдиво и едко написанная картина, обличающая взяточничество в практике правительства США. Здесь нет вечных проблем, упоминаний о боге, судьбе или природе, здесь нет неистовых и не находящих разрешения страстей. Аллен Маклин — политик-идеалист, занятый поисками конкретных средств против конкретных злоупотреблений.

В этой пьесе воля индивидуума противопоставлена социальной необходимости. Здесь нет всесильной метафизической необходимости, борьба с которой бесполезна. Поэтому можно было бы предположить, что взаимодействие между индивидуумом и окружающей его средой окажется динамичным и развивающимся. Однако, ознакомившись с построением пьесы, мы убеждаемся, что это не так. Проблема поставлена статично, и конфликт никак не развивается.

Андерсон излагает тему своей пьесы с замечательной четкостью. Но, как и в «Окаменелом лесу», простая постановка проблемы оказывается недостаточной. «Обе твои палаты» — это жгучий обвинительный акт против приемов американских политиканов, но это обвинение выражено в диалоге, а не в действии; развитие пьесы заключается в повторяющемся раскрытии человеческих взаимоотношений и взглядов, которые уже полностью раскрыты с самого начала. Мы сразу, в первом же акте, узнаем, что законопроект о финансировании строительства невадской плотины прикрывает крупное мошенничество. Соломон Фицморис говорит: «Пахнет жареным? Да если бы от этого законопроекта пахло только жареным, то это был бы просто аромат святости». Решимость Аллена бороться против этого законопроекта так же ясна еще в первом акте; он заявляет, что сметы, предусмотренные законопроектом, «расточительны, бессмысленны, нелепы, смехотворны». Сол объясняет ему:

«...Разве ты не знаешь, что представляет собой правительство Соединенных Штатов? Ты ничего не сделаешь в Конгрессе, если не подготовишь почву. Каждый чего-то хочет, каждый старается добиться чего-то для своих избирателей или для тех, кому он служит... Все вы приходите в Конгресс полные боевого задора, сил и высоких стремлений — вот как он... Да, я тоже испытал это, и я был потрясен, и начал выступать с радикальными речами. И что же, прежде чем я успел опомниться, все от меня отвернулись. Тогда я стал подыгрывать, просто чтобы утихомирить своих. И все наладилось. С тех пор они каждый раз переизбирают меня — переизбирают жирного мошенника, потому что он добывает из казначейства то, чего они хотят. Устанавливает для них тарифы и следит, чтобы у них не отжулили их доли барыша».

Мысли, высказанные в первом акте, исчерпывают всю тему пьесы. Те же самые идеи повторяются во втором акте, а заключительная ситуация является еще одним повторением. Диалог последней сцены отличается большей напряженностью, но нового в ней ничего нет, потому что ничего нового не родилось в ходе развития действия. В конце Сол вновь объясняет, что вашингтонское правительство — это правительство взяточников: «Нам неоткуда взять честное правительство, так что пусть они крадут побольше, и давайте начнем сначала». Он снова говорит о равнодушии общественного мнения: «Запасы нашего политического равнодушия неисчерпаемы».

Построение пьесы отличается иллюстративностью, действие практически не развивается. Борьба героя против коррупции — это дело его взглядов. Она не приводит ни к какому острому положению, в котором разумная воля героя была бы противопоставлена давлению обстоятельств. Автор старается исправить положение, вводя вспомогательную, «личную» линию: Симеону Грэю, отцу героини, грозит тюрьма, если законопроект будет провален. Эта ситуация никак не связана с главной темой пьесы, хотя и может служить иллюстрацией того факта, что даже честный политический деятель может при соответствующем давлении стать нечестным. Поскольку это и так очевидно и поскольку Сол уже ясно указал на это в первом акте, говоря о вашингтонской политике, открытие во втором акте виновности Симеона Грэя представляет собой просто искусственную и мало удачную попытку сделать вялое действие напряженным. Но борьба Маклина с коррупцией показана так статично, что наиболее кульминационные моменты пьесы оказываются связанными с вспомогательной линией: второй акт заканчивается признанием Грэя; первая картина третьего акта завершается сценой между Марджори и Маклином — она умоляет его спасти ее отца, а он отказывается изменить своим принципам.