Коллектив авторов История - Идеал воспитания дворянства в Европе. XVII–XIX века

4 февраля 1809 года было утверждено расписание класса наставниц Московского воспитательного дома. Младший класс занимался 41 час в неделю, старший – 43. Самое большое число часов отводилось на рукоделие (8 часов), музыку (6) и французский (5 в младшем, 4 в старшем). В старшем классе прибавлялись история и география по три часа в неделю, а число часов, отводимых на преподавание Закона Божьего, чистописания и рисования, сокращалось с трех до двух [953]. По количеству часов, отведенных на рукоделие, класс наставниц сравним с мещанским отделением Института благородных девиц, где ему были отданы все свободные от наук часы. По количеству же часов, отведенных на языки (13 часов в неделю), класс наставниц, напротив, больше соответствовал благородному отделению Института (18 из 30) [954], причем французский опережает и русский, и немецкий. Такую приверженность французскому языку, который в этот сложный с политической точки зрения момент подвергался стигматизации [955], можно объяснить лишь сохранявшейся традицией дворянского домашнего образования, тем более что еще указом 1782 года французский язык был оставлен исключительно для «домашнего воспитания» для изучения «по собственной каждого воли» [956].

Вероятно, неприятием лишней «учености» для женщин можно объяснить отсутствие в первом учебном плане наставниц 1809 года естественной истории и геометрии. В 1817 году, однако, эти предметы появляются в экзаменационных ведомостях старшего класса, а затем, в 1818 году, и младшего [957]. С учетом этого можно сказать, что программа класса наставниц по общеобразовательным предметам, исключая риторику и логику, соответствовала программе благородного отделения Воспитательного общества благородных девиц [958], и только количество часов, отведенных на рукоделие, отражало их принадлежность к непривилегированному сословию. Таким образом, судя по структуре учебной программы, императрица и Опекунский совет видели задачу класса наставниц в трансляции образовательной модели благородного отделения Воспитательного общества (Смольного института) на широкие дворянские слои.

Образование, которое получали наставницы в Воспитательном доме, не соответствовало их социальному статусу: выпускницы-сироты, не принадлежащие ни к одному состоянию до выпуска из Дома, получали знания, которые по статусу полагались их будущим воспитанницам-дворянкам. Фактически наставницы должны были выполнять роль своего рода передатчика между институционализированным столичным образованием и семьями провинциальных дворян. В своем повелении об открытии класса императрица прямо говорит, что будущих наставниц нужно «снабдить» «познаниями и талантами, почитаемыми ныне необходимо нужными для благовоспитанной девицы» [959]. Это противоречие уже обращало на себя внимание исследователей применительно к должности гувернантки [960]. По словам исследовательницы женского образования в России Е. О. Лихачевой, получение наставницами, а через них и отпрысками семей «посредственного состояния» подобного образования прямо противоречило идеалу образованной благородной женщины, который транслировался в учебных заведениях для благородных девиц, принадлежавших Воспитательному обществу (Смольном и Екатерининском институтах), и который должен был распространиться на более широкие круги дворянства. Идеально образованная, в представлении Марии Федоровны, девушка должна была отлично говорить по-французски и разбираться в литературе; остальные ее знания должны были быть самые поверхностные [961]. Непосредственным источником этого идеала была, очевидно, книга Отеческие советы моей дочери уже упоминавшегося И. Г. Кампе [962]. Переведенное на русский язык, это сочинение по указанию Марии Федоровны в начале столетия заменило Книгу о должностях человека и гражданина – продукт Екатерининской эпохи – в подведомственных ей учреждениях. Это сигнализировало о смене парадигмы: воспитание «полезных граждан» уступало место подготовке «добрых супруг, хороших матерей и хороших хозяек» [963]. Ученость, по мнению Кампе, бесполезна для женщины во всех отношениях. Она – «подлинная язва душевная» – служит «неприметным препятствием щастливой жизни супружества и хорошаго воспитания и уж погубила премногия фамилии, особливо вышних состояний» [964]. В 1813 году книга Кампе была заменена сочинением Иакова Воскресенского, законоучителя Смольного и Екатерининского институтов. Эта компиляция из правил, взятых из Отеческих советов Кампе, использовалась в классах воспитанниц до конца жизни императрицы Марии [965].

Отметим, что в своем Опыте энциклопедического обозрения Ульрихс прямо полемизирует с этим идеалом:

Все ученые занятия или упражнения в науках должны иметь главною целию исследование истины и образование душевных способностей; следовательно, ученость доставляет нам более или менее пользы по мере того, как усовершенствование наших познаний действует на нашу волю и исправляет нашу нравственность. Вред, который иногда приписывается учености, происходит от злоупотребления оной [966].

Тем не менее Ульрихс включил книгу Кампе Отеческие советы моей дочери в список литературы по предмету «частной политики», изучающей «связи между людьми в общежитии» [967].

Традиционно историки связывали подобную смену парадигмы в женском образовании именно с реформами, проводившимися Марией Федоровной в качестве «главноначальствующей» над Воспитательным обществом [968]. Стоит отметить, однако, что в действительности эта смена произошла еще раньше, в царствование императрицы Екатерины, точнее после учреждения Комиссии о народных училищах в 1782 году. Если в первой половине правления императрица была сторонницей интеллектуального развития женщин с целью подготовки к независимой активной жизни, то после 1782 года ее взгляды на женское образование становятся более узкими и ориентированными на «предписанную» женскому полу роль. Кэролин С. Нэш в своей работе показывает, что эти воззрения близки тем, что проповедовал Н. И. Новиков в своих журналах, в частности в Разговоре Аспазии с Аристиппом о том, прилично ли женщинам быть учеными . Новиков вовсе не рассматривал женское образование как средство сделать женщин независимыми и готовыми к профессиональной деятельности: для него это был духовный (spiritual) инструмент для улучшения женских нравов и качества семейной жизни в России [969].

Слушательницы класса наставниц первого набора сдали свой первый годовой экзамен в 1810 году [970]. По результатам «трехлетнего» экзамена в мае 1812 года 21 ученица из 28 была переведена в старший класс, а семь остались в младшем как «не удостоенные к переводу» [971]. Первый выпускной экзамен состоялся в июне 1816 года, но сведений о его содержании найти не удалось. Тем не менее известно, что экзамен проходил публично в присутствии почетных опекунов Воспитательного дома, ректора (А. И. Гейма) и профессоров Московского университета, начальницы Екатерининского и инспектрисы Александровского училищ, классных дам и пепиньерок этих училищ и «прочих посетителей» [972]. По результатам экзамена было решено, что шесть учениц «…в приличных наставнице науках и языках столько усовершенствовались, что проведя еще один год в приуготовительных упражнениях к практическому отправлению в домах предположенной им должности […] могут безопасно и к удовольствию публики вступить в свое звание» [973]. Из продолживших обучение в старшем классе 11 были выпущены в 1819 году [974], судьба еще четверых неизвестна.