Дэвид Гребер - Бредовая работа [Трактат о распространении бессмысленного труда] [litres]

Работа могла оставаться настолько нерегулярной главным образом из-за того, что ее обычно никто не контролировал. Так было не только при средневековом феодализме, но практически при любых условиях труда до относительно недавнего времени, даже если эти условия были крайне неравными. Если те, кто были «внизу», производили то, что от них требовалось, то те, кто «наверху», не особо интересовались тем, как это происходило. Опять же, мы можем ясно видеть это и в гендерных отношениях. Чем более патриархальным является общество, тем сильнее сегрегация мужчин от женщин, так что мужчины меньше знают о женской работе и, конечно, были бы менее способны ее выполнять, если бы женщины вдруг исчезли. (Женщины, напротив, обычно хорошо понимают, в чем состоит работа мужчин, и часто способны довольно хорошо обходиться без них, если мужчины вдруг по какой-то причине исчезают. Именно поэтому во многих исторически существовавших обществах долговременное отсутствие большого числа мужчин из-за военных или торговых походов не вызывало каких-либо серьезных проблем.) Если кто и контролировал женщин в патриархальных обществах, так это другие женщины, потому что считалось, что женщины, в отличие от мужчин, всё время должны чем-то заниматься. Моя прабабушка говорила своей дочери в Польше: «Пальцы без дела вяжут кофту дьяволу». Но это традиционное нравоучение на самом деле сильно отличается от современного «Можешь слоняться— можешь и убраться». Смысл этой польской пословицы не в том, что тебе следует работать, а в том, что тебе не следует заниматься чем-либо еще. По сути, моя прабабушка утверждала, что девочке-подростку в еврейском местечке в Польше любое занятие кроме вязания наверняка принесет неприятности. Аналогичные предостережения иногда давали друг другу плантаторы на юге США или на Карибских островах в XIX веке. Они утверждали, что лучше занять рабов хотя бы выдуманными заданиями, чем позволить им бездельничать в межсезонье, ведь в противном случае у рабов образуется свободное время, и они наверняка начнут замышлять побег или бунт.

Современная мораль гласит: «Твое время принадлежит мне; я плачу тебе не за то, чтобы ты бездельничал», и это совсем другая мораль. Это возмущение человека, который чувствует, что его грабят. Время работника принадлежит не ему самому, а человеку, который его приобрел. Если работница не занята работой, то она крадет то, за что ее работодатель заплатил хорошие деньги (или, во всяком случае, обещал заплатить хорошие деньги к концу недели). С этой нравственной позиции проблема с бездельем не в том, что оно опасно. Безделье – это воровство.

Это важно подчеркнуть, потому что идея, что время человека может принадлежать кому-то другому, на самом деле довольно странная. В большинстве когда-либо существовавших человеческих обществ людям это никогда не пришло бы в голову. Как заметил великий исследователь Античности Мозес Финли, когда древний грек или римлянин видел гончара, он мог представить себе покупку его горшков, мог также представить себе покупку самого гончара (рабство было в античном мире распространенным институтом), но его привела бы в полное замешательство идея, что он может купить время гончара. Как отмечает Финли, любая идея такого рода предполагала бы два радикальных концептуальных хода, которые представляли трудность даже для самых изощренных римских правоведов. Во-первых, для этого потребовалось бы думать о трудоспособности гончара, его «рабочей силе», как о чем-то, существующем отдельно от самого гончара. А во-вторых, понадобилось бы изобрести какой-то способ для того, чтобы поместить эту способность вовне, так сказать, в универсальные темпоральные контейнеры (часы, дни, рабочие смены), которые затем можно было бы приобретать, используя наличные [88] С исторической точки зрения институт наемного труда – это довольно позднее и сложное изобретение. Сама идея наемного труда предполагает два трудных концептуальных шага. Во-первых, она требует абстрагирования труда человека как от него самого, так и от его работы. Когда кто-то приобретает некий предмет античного ремесленника, то приобретается не его труд, но этот предмет, который он произвел в свое собственное время и в установленных им самим условиях труда. Но когда приобретается абстракция – рабочая сила, то покупатель затем использует ее в то время и в тех условиях, которые определяет именно он, а не «обладатель» рабочей силы (и обычно платит за нее после того, как ее потребил). Во-вторых, система наемного труда предполагает установление метода измерения приобретенного труда с целью оплаты; обычно это делается путем внедрения второй абстракции – рабочего времени. «Мы не должны недооценивать масштаб этих двух концептуальных шагов (в первую очередь в социальном отношении, а не в интеллектуальном): они были сложны даже для римских юристов» (см.: Finley M. I. The Ancient Economy. Berkley, 1973. P. 65–66). . Среднестатистическому афинянину или римлянину такие идеи показались бы странными, экзотическими или даже мистическими. Как можно купить время? Время – это абстракция! [89] Ранние христиане сочли бы это прямым оскорблением, ведь время, строго говоря, принадлежало только Богу. Самое близкое к этому, что могло бы прийти ему в голову, – это арендовать гончара в качестве раба на определенный ограниченный период времени (например, на день), в течение которого гончар, как и любой другой раб, был бы обязан делать всё, что прикажет его господин. Но по этой самой причине, скорее всего, было бы невозможно найти гончара, который пожелал бы вступить в такие отношения. Быть рабом, то есть отказаться от собственной свободной воли и стать простым инструментом другого человека, даже на время, считалось самым унизительным, что только может случиться с человеком [90] Хотя на самом деле Гомер указывает, что судьба теса , то есть временного наемника в сельском хозяйстве, который сдавал себя таким образом в аренду, на самом деле была хуже судьбы раба, поскольку рабы, по крайней мере, принадлежали к уважаемым домохозяйствам (см.: Гомер . Одиссея / пер. В. Вересаева // Гомер. М.: Гос. изд-во худ. лит., 1953. С. 137). .

По этой причине в античном мире наемным трудом занимались по большей части те, кто уже были рабами: раб-гончар мог согласиться работать на своего господина в гончарной мастерской и отправлять ему половину своей зарплаты, оставляя другую половину себе [91] Единственное заметное исключение из этого правила заключается в том, что свободные граждане демократических государств часто были готовы наниматься на общественные работы на правительство. Но это связано с тем, что правительство рассматривалось как коллективное целое, членом которого являлся гражданин, так что это, по сути, воспринималось как работа на себя. . Рабы могли также иногда выполнять работу по свободным договорам – например, в качестве носильщиков на верфи. Свободные мужчины и женщины таким не занимались. Так продолжалось до относительно недавнего времени: в Средние века наемный труд был характерен для торговых портов вроде Венеции, Малакки или Занзибара, где им почти всегда занимались несвободные люди [92] См.: Graeber D. Turning Modes of Production Inside Out: Or, Why Capitalism Is a Transformation of Slavery (Short Version) // Critique of Anthropology. 2006. Vol. 26, No. 1. P. 61–81. .