Елена Полякова - Николай Рерих

В книге «Держава света» художник рассказал, как в 1921 году он шел со своим единомышленником Морисом Лихтманом в «Отель артистов» — снять помещение для Института. Встретили знакомого — греческого художника. Тот неожиданно сказал: «Уже три месяца ищу вас — не нужна ли вам большая мастерская?» Мастерская оказалась на 54-й улице, в доме греческой церкви; вместо «Отеля артистов» идут к настоятелю, отцу Лазарису, снимают помещение — огромную комнату.

На недоумения — комната-то одна! — Рерих отвечает:

«Каждое дерево должно расти. Если дело жизненное, оно разрастется, если ему суждено умереть, все равно умирать придется в одной комнате».

В 1922 году организуется Художественный центр «Corona Mundi» — «Венец мира». Эмблема центра — белый круг, в котором силуэтом темнеет корона.

Девиз Института — слова Рериха:

«Искусство объединит человечество. Искусство едино и нераздельно. Искусство имеет много ветвей, но корень един. Искусство есть знамя грядущего синтеза. Искусство — для всех. Каждый чувствует истину красоты. Для всех должны быть открыты врата священного источника. Свет искусства озарит бесчисленные сердца новой любовью. Сперва бессознательно придет это чувство, но после оно очистит все человеческое сознание. И сколько молодых сердец ищут что-то истинное и прекрасное. Дайте же им это. Дайте искусство народу… Должны быть украшены не только музеи, театры, школы, библиотеки, здания станций и больницы, но и тюрьмы должны быть прекрасны. Тогда больше не будет тюрем».

А в 1923 году газеты печатают приветствие президента Штатов Кулиджа открывшемуся в Нью-Йорке в ноябре Музею Рериха. Он займет позднее большое здание на берегу Гудзона (Риверсайд-Драйв — Riverside Drive, 310). В нем выставлено около трехсот картин «Celebrated Master» — «знаменитого мастера». Пламенеющие зарева, синие дали, Соловецкий монастырь, белые псковские церкви, драконы, змеи, обреченные города и вечные города. Символы жизни всего человечества — знаки жизни России, славянства, тоскующие девушки, юноши, свирелью призывающие медведей, святые, как бы парящие над землей, увенчанной монастырями и храмами, от которых уходят в холмистую даль бесконечные дороги. «Священная сюита» или «Sancta», — пишется в Америке.

Названия — «И мы открываем врата», «И мы не боимся», «И мы продолжаем лов», «И мы несем свет», «И мы узрим»… «И» — придает действию множественность, непрерывность, внеличностность — тихо трудятся, умиленно молятся старцы на фоне белых церквей и холмистого валдайского, изварского пейзажа.

Монах распахивает тяжелые створы ворот, и за ними — простор Руси, дальняя церковка, дорога…

Святой Сергий с котомкой входит во врата…

Здесь Рерих сближается с Нестеровым, здесь в его России сильна умиленность воспоминания. А Нестеров в это время пишет портреты художников и ученых Новой России.

В музее собирается отдел американского искусства, восточный отдел, русский отдел. Хочется создать отделы французского, испанского, шведского, финского искусства.

Эмблема музея — белый круг, в который вписана монограмма: буквы «М» и «R» — «Музей Рериха».

В институте, в «Венце мира», собираются одаренные юноши и девушки, занимаются лепкой, живописью — как в Петербургской школе. Собираются усталые люди старшего поколения эмигрантов — увидеть выставку, послушать лекцию самого Мастера или заезжего искусствоведа, путешественника. Стоят люди перед картинами Мастера в залах огромного музея, завороженные пылающими, светящимися, блистающими красками. И благодарит Рерих в книгах и лекциях одного из директоров института, своего друга Луи Хорша, который немалые средства вложил в строительство музея, в организацию «Корон» и «Сердец». Вложения Хорша обеспечены картинами Рериха. Их хотели бы купить многие коллекционеры — художник не принимает никаких предложений. Картины должны быть собраны в центре, в музее, выходящем окнами к реке, кораблям.

Конечно, в это время пишутся новые картины, целые серии. Конечно, художник печатается в русских газетах и журналах, в европейских и американских газетах и журналах. Статьи собираются в книги. Названия книг торжественны, как названия картин: «Пути благословения», «Твердыня Пламенная», «Держава света»… Книги тоже издаются за счет Общества друзей Рериха, вернее — самого Рериха. И мэр Нью-Йорка обращается к художнику с речью почтительной и приветственной. И в картинах американского вечного странника, исследователя, писателя и прежде всего художника Рокуэлла Кента проступает преемственность от Рериха в изображении синих гор и ослепительных льдов севера.

Рерих — в зените славы, в центре газетной шумихи: Водитель культуры, Мастер, Светоч. Новый Свет признал, принял Мастера. Но в Объединенном институте занятия идут без него.

19 апреля 1923 года художник пишет из Нью-Йорка матери в Петроград: «Через две с половиной недели двигаемся отсюда на Париж, а оттуда осенью на Бомбей. Полагаем пробыть в Индии года два»… Рерихи снова плывут в 1923 году через Атлантику в привычную, маленькую перед пространствами Северной Америки Европу.

Париж встречает такой массой знакомых, несколько постаревших лиц, что кажется — жизнь идет не в отеле, а на Мойке. Неутомимый, универсальный Бенуа. Ссохшийся, темноликий Мережковский и белокурая Зинаида Гиппиус с лорнеткой, вскинутой к близоруко-надменным глазам. Ремизов горбится над письменным столом, а по комнате расставлены и развешаны уродцы из корней, из веток. В небольшой вилле под Парижем, в «Малом Талашкине», живут Мария Клавдиевна и Екатерина Константиновна. Перед отъездом Николай Константинович приезжает проститься — Мария Клавдиевна встречает его больная, строгая, по-русски покрытая платком. Умрет она, когда Рерихи будут очень далеко от «Большого Талашкина» и от «Малого Талашкина», — в 1928 году.

Эмигранты делятся на группы и группки; среди них есть близкие Рерихам — те, которые верят в новую Советскую Россию и желают добра ее народу, и те, кто ненавидит этот народ. Страшна революция Мережковским, чает возврата прежней России, оплакивает ее старый «майский жук» — Философов.

Из Франции уезжают без сожаления. Уезжают через Марсель, где на желтой скале стоит храм божьей матери — покровительницы моряков. Из Марселя отходит снова большой пароход; идет Средиземным морем, стоит в Суэце — и розовые отсветы пустыни видит художник в Египте. Идет через Красное — библейское Черное море. Выходит в Индийский океан. Высаживает пассажиров в стране детских мечтаний, приключенческих романов, Ишвары — Милости Богов, йогов, статуй Будды и Шивы.

В начале декабря 1923 года газеты сообщают о прибытии в Бомбей семьи известного художника Nicolas‘a Roerich‘a.