Вадим Парсамов - Декабристы и Франция

Ощущение собственного превосходства над петербургским двором Лунину давали два обстоятельства. Во-первых, тот факт, что «выдающиеся люди эпохи оказались в сибирской ссылке, ничтожества во главе событий» 207. Во-вторых, Лунин убежден, что «влияние власти должно, в конце концов, уступить влиянию общественного мнения» 208. На себя декабрист смотрит как на выразителя общественного мнения. На этом основано его противопоставление себя как человека себе же как политическому деятелю: «Как человек я всего лишь бедный изгнанник; как личность политическая я являюсь представителем системы, которую легче упразднить, чем опровергнуть» 209.

Принадлежность к определенной политической системе для Лунина служит критерием, позволяющим отличить истинного политика от «политика поневоле» (перефразировка мольеровского «лекаря поневоле»). При этом важно, чтобы система не была единственной. Более того, она только тогда имеет смысл, когда ее представители «восстанавливают борение частей, необходимое для стройного целого… Именно диссонанс в общей гармонии приготовляет и создает совершенное согласие» 210. В политике таким диссонансом является оппозиция. Как оппозиционер Лунин отстаивает принципы европейского буржуазного права перед лицом отечественного беззакония. «В нашем политическом строе, – пишет он, – пороки не злоупотребления, но принципы» 211, т. е. речь идет о порочности самой политической системы. В глазах Лунина это скорее плюс, чем минус, так как изменить систему в целом проще, чем бороться с отдельными злоупотреблениями. Поэтому «появление принципов порядка было бы тем более заметным и успешным» 212.

В этом отношении опыт Англии Лунину представляется наиболее продуктивным, так как «англичане заложили основы парламентского правления» 213.

В «Розыске историческом» Лунин проводит широкие исторические параллели между Россией и Англией, исходя из общности исторического пути, по которому идут все европейские страны. Место, которое декабристы занимают в истории России, Лунин сравнивает с событиями в английской истории начала XIII в.: «Общество озаряет наши летописи, как союз Рюнимедский бытописания Великобритании» 214. Отсюда делается малоутешительный вывод: «В несколько веков нашего политического быта мы едва придвинулись к той черте, от которой пошли англичане» 215.

Историческими фактами, почерпнутыми из истории Англии и России, Лунин подробно обосновывает этот тезис. В Сибири у него под рукой был многотомный труд английского историка Дж. Лингарда «История Англии от первого вторжения римлян» на английском языке 216, из которого он черпал фактический материал. Однако то, как этот материал использовался, свидетельствует о том, что в его сознании уже заранее присутствовал английский миф. Отсчет английской свободы Лунин начинает от Великой хартии вольностей, которая делит историю Англии на две полярные части: рабство и свобода. Лунина больше интересуют события, которые происходили в Англии до принятия Великой хартии. Это далеко не случайно, так как Англия противопоставляется не Франции, а России. При этом сам характер противопоставления принимает несколько иной вид. Для того чтобы подчеркнуть правовую отсталость современной России от цивилизованного мира, декабрист уподобляет ее Англии XII века.

«В правление англосаксов, – пишет Лунин, – англичанин на базаре с Леви стоил 4 пенни; но эта цена изменялась, возвышаясь иногда до 3-х манкузов, до серебряного фунта и до золотой иры».

«Поселяне с семействами и со всяким имуществом были собственностью лордов. Последние могли произвольно дарить или продавать их: могли трудами их обрабатывать землю или определять им работы не земледельческие; могли вместе с землей передавать их другому владельцу или разделять их наследникам по духовным завещаниям».

«Верховным судилищем государства в XII веке был королевский суд. Епископы, графы, бароны и главные чины двора королевского заседали в оном. Король председательствовал; но в собственных тяжбах становился истцом, назначая председателя вместо себя».

«В обыкновенных принудительных местах судопроизводство было источником доходов для правительства и судей. Тяжбы длились иногда по нескольку царствований сряду и решались обыкновенно в пользу того, кто больше давал. <���…> Граждане не могли ни выезжать из королевства, ни оставаться за границею по делам своим сколько было нужно, без особенного королевского повеления».

«Правительство с беспокойством наблюдало за поступками баронов, и при малейшем подозрении король сажал их в тюрьму, изгонял в заточение, грабил их земли, разрушал замки».

«Когда Генрих III требовал, чтобы бароны собрались в его совет, они отказались, потому что важнейшие места в королевстве розданы были иностранцам и что король более доверял честности последних, чем любви собственных подданных. Эдмон, епископ Терберийский, сопровождаемый важнейшим духовенством, пришел к королю и объявил, «что англичане не хотят быть попираемы ногами иностранцев в своей родной земле».

Все это описание Англии в XII в. потребовалось Лунину для того, чтобы показать, в каком положении находится Россия в XIX в. и насколько она отстала от Европы.

«Эти черты британских летописей сходны с тем, что видим вокруг себя. Русских продают и покупают по разным ценам; дарят, отказывают по духовным завещаниям и, сверх того, закладывают в кредитных заведениях. По делам политическим у нас составляется Верховный суд, подобный суду королевскому, с тою разницею, что не только председатель, но и все члены суда назначаются государем. Наши тяжбы так же продолжительны и так же разорительны. Лучшее право у нас на звание судьи – одряхлеть в военных и морских чинах, без всякого знания законов и даже русского языка. <���…> Без дозволения правительства русские не могут ни выехать из государства, ни жить за границею. <���…> Главные места в государстве вверены иностранцам, не имеющим никакого права на доверие народное».

Если прошлое Англии есть настоящее России, то ее настоящее есть будущее России. По мнению Лунина, «история должна… путеводить нас в высокой области политики. Наши учреждения очевидно требуют преобразований» 217.

Первую попытку таких преобразований с опорой на западноевропейский конституционный опыт, как считает Лунин, предприняли декабристы. Их принадлежность к высшему сословию наложила на них обязанность «платить за выгоды, которые доставляют им совокупные усилия низших сословий» 218, т. е. быть защитниками народных интересов, которые они в силу своей просвещенности осознают в большей степени, чем сам народ. Подспудно здесь присутствует еще одна параллель с Англией. Великая хартия вольностей была подписана по настойчивой воле английской знати в интересах всего народа.