Владимир Муравьев - Легенды старой Москвы

Но — увы! — в этом решении заключалось больше потерь, чем приобретений. Перенесенная на другое место Сухарева башня переставала быть градостроительным элементом, организующим площадь. Кроме того, задвинутая в угол, она становилась недоступной для обзора, причем с наиболее интересных сторон.

Однако публикации по поводу проекта Рагулина и Мягкова в популярном журнале «Огонек» и в газетах вызвали в обществе новый всплеск интереса к судьбе Сухаревой башни. Редакция «Огонька» и авторы проекта получили в 1984–1985 годах много отзывов в свою поддержку, среди которых заявления известных деятелей и простых москвичей.

Категорично поддержал свою прежнюю точку зрения М. В. Посохин (к тому времени уже не работавший Главным архитектором Москвы, но являвшийся членом президиума Академии художеств СССР): «Восстановление выдающегося памятника русской архитектуры „Сухаревой башни“ необходимо и оправдано как с исторической, так и с патриотической и архитектурной стороны и особого значения этого сооружения».

С. А. Герасимов — народный артист СССР, Герой Социалистического Труда: «Восстановление выдающегося памятника русской архитектуры можно только приветствовать».

В. И. Севастьянов, космонавт СССР: «Мое гражданское чувство взывает к свершению этого прекрасного проекта восстановления в Москве одного из лучших ее творений».

Б. А. Рыбаков, историк, академик: «Считаю, что создание музея с „Навигацкой школой“ в виде Сухаревой башни вполне рационально».

Очень трогательно письмо москвича Дениса Макаровича Логишина: «Вот, если бы так, как нарисована Колхозная площадь, то, казалось бы, и ничего лучшего не надо, да ничего лучшего и не придумаешь. Это будет самая красивая площадь в Москве, и мы увидим на этой площади вечно желанную народу Сухареву башню. Уже одно то, что гражданин архитектор вспомнил об этой желанной для народа башне, нам уже веселей жить стало, потому что мне сейчас 70 лет, и я думаю, что увижу ее. Не сто же лет строить, а теперь — 3 года, и башня готова. Я в этом уверен, потому что я русский человек. Передайте, чтобы начали башню строить».

Андрей Вознесенский, поэт: «Это прекрасный проект архитекторов П. М. Мягкова и П. Н. Рагулина дает экономичное градостроительное решение площади, не говоря уже об исторической поэтичности этой алой с белой опушкой вертикали Москвы».

Андрей Вознесенский написал цикл стихотворений, посвященных Сухаревой башне:

Активизация общественности заставила заняться проблемой судьбы Сухаревой башни архитектурное руководство Москвы. Главное архитектурно-планировочное управление в январе 1986 года объявило конкурс на архитектурно-планировочное решение Колхозной площади с восстановлением Сухаревой башни.

В декабре 1986 года были подведены итоги конкурса, и главный его итог заключался в том, что авторитетными специалистами была доказана возможность и целесообразность воссоздания Сухаревой башни.

Первую премию присудили проекту Московского архитектурного института, выполненному под руководством профессора института доктора архитектуры Н. В. Оболенского группой в составе кандидатов архитектуры Ю. Н. Герасимова и П. В. Панухина и студентов института.

«Согласно этому проекту, — рассказывает Ю. Н. Герасимов, — восстановление Сухаревой башни предполагается на старом месте, над сохранившимися в глубине земли фундаментами, которые необходимо сохранить в неприкосновенности и расчистить для показа пешеходам, следующим в подземных переходах. Транспортный тоннель разделяется на два самостоятельных направления в обход сохранившихся фундаментов Сухаревой башни. Над фундаментами возводится мощное железобетонное перекрытие на опорах, которое и служит основанием для восстанавливаемой башни. Проект предусматривает также полную реставрацию памятников архитектуры — Странноприимного дома и церкви Троицы в Листах XVII века с последующим их включением в ансамбль посредством восстановления в отдельных местах 2–4-этажной застройки, формирующей границы площади и улиц Сретенки и проспекта Мира».

Авторы проекта произвели и представили жюри, в составе которого находились городские руководители, а также руководители архитектурных и строительных организации, технические и экономические расчеты, доказывающие техническую возможность и экономическую выгоду их решения градостроительной и транспортной проблем Сухаревской площади. Причем специально обращалось внимание на то, что работы могут быть начаты немедленно.

В московских газетах и журналах появились отчеты и репортажи, в которых со ссылкой на авторитетный первоисточник заявлялось: «После конкурса на лучший проект предполагается восстановить знаменитую Сухареву башню», «Новая жизнь Сухаревой башни… В проекте предусматривается восстановление Сухаревой башни на ее прежнем месте», «К счастью, споры о Сухаревой башне разрешились благополучно, она может занять прежнее место на пересечении Садового кольца, Сретенки и проспекта Мира»…

Однако конкурс и присуждение премий (вторая была отдана проекту Рагулина и Мягкова) оказались так же, как при Кагановиче, лишь ловко разыгранным спектаклем для нового успокоения и обмана общественности и москвичей.

В члены жюри по рассмотрению проектов восстановления Сухаревой башни входил известный писатель Юрий Нагибин. Он присутствовал на заседании, на котором после принятия решения о первой премии, объявленного публично, за закрытыми дверями обсуждался срок начала осуществления проекта. Штатные и номенклатурные «специалисты» выступали в том же духе, что и раньше, по-прежнему уверяя, что не имеется ни нужных материалов, ни мастеров и поэтому следует отложить восстановление, по крайней мере, на четверть века.

Не посвященный в тайные помыслы московского архитектурного руководства, Нагибин описал свой разговор после памятного заседания с руководителем жюри в книге «Всполошный звон», изданной к 850-летию Москвы:

«…Приняли к осуществлению проект, предусматривающий восстановление башни на старом месте. Вроде бы все правильно. Да кроме одного: приступить к строительству башни можно будет не раньше чем через четверть века. Именно такое время нужно, чтобы решить транспортные проблемы на перекрестке, где стояла и якобы опять станет башня. „А вы уверены, что через двадцать пять лет окажется нужда в Сухаревой башне? — спросил я ведшего заседание. — Сейчас ее судьба всех волнует, а в том таинственном будущем?“ — „Мы оптимисты!“ — прозвучал усмешливый ответ. А когда мы расходились, председательствующий взял меня за локоть и отвел в сторону: „Неужели вы серьезно думаете, что мы способны поднять такую махину? У нас нет нужных материалов, у нас нет квалифицированных каменщиков, штукатуров, лепщиков. У нас ничего нет“. — „А через двадцать пять лет появятся?“ — „Нет, конечно, но и нас с вами не будет, так что это не наша проблема“».