Александра Баркова - Введение в мифологию

И вот мы наконец-то добрались до жречества. Уже упомянутый сегодня Марк Туллий Цицерон написал мерзейшую вещь, с моей точки зрения: трактат «О законах». Написал он этот трактат, высмеивая, в частности, прорицания. Сейчас объясню, какие такие прорицания там были, почему Цицерон их высмеивал и почему я на него ругаюсь. Я считаю, что правую руку Цицерона совершенно справедливо прибили к дверям Сената – в общем, давно пора было. Но прибили-то его правую руку за политическую деятельность, а я бы, вот честное слово, с ним бы так за идеологию обошлась, потому что ну совесть надо иметь. Но он не имел совести, он имел красноречие. Однако, прежде чем я буду ругать Марка Туллия Цицерона, я вам сначала поясню, какие в Риме были формы прорицания, потому что за пророчествами к богам римляне обращались много и часто. Сам Цицерон был авгуром. Слово «авгур» вам косвенно хотя бы известно через термин «инаугурация». Это термин, восходящий к царскому Риму, когда авгуры возводили очередного царя в царский сан. Занимались они, в частности, пророчествами, которые называются «авгурии». Это были пророчества, прорицания по полету птиц. Вопросы, которые задавались при авгуриях: «Строить ли храм на этом месте?» (да/нет), «Быть ли этому месту освященным?» и так далее. Дальше наш жрец-авгур смотрел, где какой орел пролетит, как пролетит. Так пролетит – хорошо, так пролетит – плохо. Ответ богов ясен. Кроме того, были пророчества «ауспиции». Ауспиции – это тоже пророчества по полёту птиц. «Ехать мне сегодня на ярмарку или нет?» Смотрим, как у нас птичка пролетит. Обращаемся к специальному жрецу, который логично назывался «ауспик». Были пророчества по внутренностям убитых жертвенных животных. Они назывались «гаруспиции». В первую очередь гадали по печени (откуда и термин) и по бараньим лопаткам. Это тоже всевозможные гадания об удаче. Смотрите, авгурии и ауспиции – это у нас с вами гадания по полету птиц. При этом гаруспиции – это гадания по внутренностям жертвенных животных. Если у нас при авгуриях птичка пролетела не так, как надо, это дает ответ отрицательный, окончательный. Если же я спрашиваю, ехать ли мне сегодня в город на ярмарку или нет, и птичка пролетела очень плохо, то мои дальнейшие действия? Понятное дело, что сегодня я никуда не поеду, но что я буду делать завтра? И с ауспициями, и с гаруспициями я буду приносить жертвы или вопрошать птичек до тех пор, пока пророчество не будет благоприятным. В то время как в случае с авгуриями – всё, боги сказали свое слово, и переспрашивать мы не будем, богам не угодно, чтобы это место было освященным, чтобы здесь был построен храм, и, предположительно, если я еще раз спрошу богов, то мне снова пролетит орел не там, где надо. В то время как с ауспициями я буду ждать полет птички. В ауспициях мы будем ждать благоприятных пророчеств.

И как я уже сказала, сам Цицерон был авгуром. То есть обязанность смотреть, как там всякие орлы летают, и изрекать волю богов на основании того, с какой стороны какой орел пролетел, – это было его, так сказать, государственной обязанностью, за которую он (что, в общем, не особенно существенно для них, но существенно для нас с вами) получал весьма неплохое жалованье. Нам скорее морально-этический аспект критичен, но финансовый там был тоже. Итак, что же делал наш дорогой Марк Туллий? Вот поставьте себя на его место. Вот вы обязаны изрекать волю богов на основании того, как там какие-то орлы летают. Вы верите в то, что полеты этих орлов – это действительно есть воплощение воли богов? Будучи образованным римлянином и всё такое? Вот он, гад, не верил. То есть гад он не потому, что он не верил. Веришь ты или не веришь – это твоё личное дело. Но он считал, что дело у него не личное, а дело у него общественное. А я напомню, что общественное дело так и переводится – «res publica». И что же делал авгур Цицерон? Он в своем трактате «О законах» писал (ну, в вольном переводе с латыни), что только дурак поверит в то, что боги выражают свою волю через то, что где-то там какие-то орлы крыльями машут. И что ни один серьезный культурный человек в такую фигню поверить просто не может и не должен. Он это всё писал совершенно открыто. И несмотря на то что слово «цензура» вполне латинское, это через цензуру благополучно проходило, потому что к этому откровеннейшему атеизму он приписывал продолжение. Продолжение заключалось в том, что, по Цицерону, авгурии… нужны или не нужны? Ритуалы нужны или нет? Разумеется, необходимы. Разумеется, совершенно справедливо вы говорите слово «традиция». Именно так. Вот я, например, авгур, я не верю в прорицания, это мое личное дело, а «res publica», «республика» – «дело общественное» в том, что законы поддерживают порядок в государстве. И традиции, и обряды, и ритуалы поддерживают порядок в государстве. Поэтому в чушь собачью про полет птиц мы не верим (в чушь не собачью, а в чушь пернатую мы не верим), но авгурии обязательно должны быть, и отказываться от них – это дело противное государству. Вот что писал Марк Туллий Цицерон. Мне от этого жутко, честно говоря, – от такого расхождения веры (того, что у тебя в сердце) и того, как ты ведешь себя как государственный деятель. Я от такого шугаюсь, как черт от ладана. Но для них это было нормально. Я говорю еще раз, что у Цицерона не было никаких проблем из-за этого трактата. Вот вам основа основ римской культуры и римской религии.

И как вы понимаете, здесь сейчас, после Марка Туллия, мы можем с вами лихо перескочить через век-другой и обратиться к прекрасной теме преследования христиан. Потому что на примере Марка Туллия мы увидели во всей красе, что вера человека есть его личное дело, а законопослушный гражданин обязан соблюдать ритуалы как часть государственных институтов. И как вы понимаете, совпадение того, что возник императорский культ, а с другой стороны, в отдаленных провинциях империи возникло христианство, дало некоторые, я бы деликатно назвала, «сложности». Сложности выражались в том, что христиан бросали в цирке на съедение диким зверям. Вот такие вот сложности это дало. Смотрите, если вы хотя бы минимально знакомы с верованиями римлян при Империи, то вы знаете, что в Риме было до черта и больше восточных культов. Всевозможные культы Исиды, Сераписа, Астарты… Кого там только не было! Все боги, до стран которых более-менее дотянулась Римская империя, все эти боги в Риме имели официальный статус «понаехавших» и вполне себе открыто почитались в своих, так сказать, общинах. Они не были римскими богами, но их культы абсолютно никто не преследовал. И дальше у нас может возникнуть простой вопрос: если Рим при Империи отличался стопроцентной веротерпимостью, почему вдруг христианство (оно было одной из восточных религий для Рима, в какой-то мелкой дальней провинции) преследовалось страшным, кровавым образом? Ответ нам дает Марк Туллий Цицерон.