П Булацель - Исследования о самовольной смерти

Как известно среди раскольников в XVII веке самоубийство было очень в ходу. Многие из них заживо сжигали себя, чтобы не достаться в руки правосудия, которое их преследовало.

До сих пор в России существует немногочисленная секта поморян, которая полагает, что самоубийство приятно Богу, ибо по словам Спасителя» [97] Ев. от Марка гл. VIII ст. 35. ): «Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее».

Многие мыслители не только скептики и материалисты, но и глубоко верующие в загробную жизнь, как мы видели в предшествующих главах, открыто защищали право человека самовольно прекращать свою жизнь. Особенно в этом направлении писали и рассматривали вопрос о самоубийстве многие лютеранские мыслители. Таким образом, даже склоняясь в пользу предположения, что сознательные самоубийства совершаются людьми верующими в Бога и загробную жизнь, придется все-таки с большим сомнением отнестись к возможности устрашить намеревающихся лишить себя жизни запрещением хоронить тела самоубийц. Правда в первой части настоящего труда приведены исторические примеры законодательства в Милете и в Риме при Тарквинии и указано, что под влиянием суровых законов, обрекавших тела самоубийц на поругание, самоубийства прекратились. Но эти исторические примеры не в достоянии поколебать нашего убеждения в бесцельности строгих мер против самоубийц, ибо эти примеры относятся к таким временам, когда внешним обрядам и формальностям придавали гораздо более значения, чем содержанию религиозных и моральных норм. Время это давно миновало; темные массы необразованного народа еще и до сих пор могут быть удерживаемы от самоубийств мрачными красками, в которых суеверие народа рисует (состояние самоубийц после их смерти; для простого суеверного человека мысль о том, что его тело зароют без установленных религиозных обрядов, представляется на столько страшною, что он пожалуй и не решится на самоубийство.

Но ведь большинство самоубийц приходится на долю интеллигенции, на долю городских жителей; наконец среди самоубийц встречаются иногда и люди совсем не верующие, а таким людям перспектива, что над их телом не совершат религиозных обрядов, вовсе не страшна. Наказание бездушного тела повешением за ноги, как то полагалось по морскому уставу Петра И-го, или «отдачею его палачу для бесчестного погребения», как то полагается еще и до сих пор по не отмененной статье 923 устава Врачебного VIII т. св. зак., современные юристы совершенно справедливо находят бессмысленным, потому что наказывать тело умершего человека то же самое, что наказывать мраморную статую.

Не в надругательстве над бездушным телом, не в лишении силы духовного завещания можно и должно искать средство удержать от самоубийства. Всё эти меры едва-ли из ста раз в состоянии один раз удержать руку самоубийцы и предупредить самовольное лишение жизни, а между тем всею своею тяжестью обрушиваются на голову ни в чём не повинных родных и близких самоубийце лиц. Как тяжело матери, или старику отцу видеть, как тело его сына с бесчестием зарывается в таком месте, куда и прийти то поплакать над могилою неудобно и стыдно. А чем виноваты друзья, слуги, жена, дети самоубийцы, которым он завещал свои богатства и у которых закон отнимает их, считая завещание ничтожным? Поборники наказания за самоубийство видят в этом наказании лишь предупредительный характер, но есть и теперь еще писатели, которые осмеливаются требовать наказания за самоубийство во имя общих идей нравственности и уголовного права, а именно как возмездия за преступление, как исправления преступника и устрашения других, намеревающихся совершить то же преступление. Так недавно еще в своей статье о самоубийстве Н. А Невзоров [98] Невзоров «о самоубийстве» Казань изд. 1891 г. стр. 37. ) говорил следующее: «кто признает бессмертие души, а так же то, что душа по смерти всё помнит, сознает, для того наказание самоубийц получает характер возмездия. Для души должно «быть несомненно тяжело, что телу, с которым она была соединена, не оказывают почестей». С этой религиозной точки зрения Невзоров признает целесообразным налагаемое статьею 1472 уложения на самоубийц наказание. Но можно-ли разделять его взгляды? Не позволительно-ли задаться вопросом, имеет-ли право человеческое законодательство судить и наказывать душу человеческую, представшую уже пред Судьею Небесным? Ведь и наше уголовное судопроизводство в ст. 16-ой и практика угол. кассац. департамента Сената вполне определенно высказывают, как общее правило, что уголовное преследование лица умершего не мыслимо. А между тем новейшие писатели, рассматривающие вопрос о самоубийстве с религиозной и нравственной стороны, требуют не только преследования, во и наказания лиц уже умерших. Не служит-ли это доказательством, что эти писатели хотят возвратиться к воззрениям давно отживших времен. Может быть ради устрашения они станут защищать английский закон, (до сих пор не отмененный, однако никогда не применяемый), в силу которого самоубийц должны хоронить с колом вбитым в голову?! Но мы позволим себе прямо осуждать эти суровые и бесцельные законы. Мы не можем не пожелать, что бы статья 923 уст. врачеб. была отменена, а постановления уложения о самоубийстве вовсе исключены из уголовного кодекса. Мы вместе с профессором сенатором Таганцевым не можем усмотреть в самоубийстве существенных признаков всякого преступления, «нарушения юридической нормы, ограждающей чужое благо от посягательства на него со стороны постороннего лица». Признавая даже, что самоубийство часто может являться актом безнравственным и почти всегда греховным, когда человек, покидая добровольно жизнь, оставляет за собою не оконченные творения, не сведенные счеты, не выполненные обязанности по отношению ближних людей и общества или государства, мы однако решительно не можем признать самоубийство преступным деянием, влекущим за собою какое бы то ни было наказание.

Область христианской религии и нравственности гораздо шире, чем область уголовного права и не всё то, что греховно может быть наказываемо светским судом. В самоубийстве очень часто нет посягательства на чужое благо. Жизнь человека, говорят, принадлежит не ему одному, но он должен жить и для близких, родных, для общества, для государства, даже для всего человечества. Христианская религия указала человеку на широкие задачи, которые он должен неустанно преследовать в земной жизни. Стремясь к самоусовершенствованию, человек должен заботиться о том, чтобы улучшать материальное и нравственное благосостояние других. Он не может, если он христианин, утверждать, что у него нет цели в жизни. Нет такого момента, когда бы человек мог сказать: «теперь я исполнил всё свои обязанности, я достиг совершенства». А потому, лишая себя жизни, человек самовольно отказывается от служения благу людей и тем самым нарушает завет христианской религии о неустанном самоулучшении. Согласимся с приведенным религиозным воззрением на значение человеческой жизни. Но где же у светской или духовной земной власти те средства, которыми можно принудить каждого человека к нравственному усовершенствованию; где те законы гражданские и уголовные, посредством которых можно бы было каждого члена человеческого общества заставить всю жизнь посвящать исключительно на благо человечества?