Михаил Хлюстов - Ученые досуги Наф-Нафа

Бессмысленность любого «смысла» всегда очевидна, стоит лишь поставить вопрос о цели. Будь то миф о Замысле, следовательно, и конечном результате — конце Мира, равно и как миф о «не замысленном (спонтанном)» развитии, когда накопление смыслов бесцельно, следовательно, бессмысленно.

Человечество стремится в направлении избавления от испытаний, к лучшей доле. Можно подумать, что идеал человека спокойная размеренная жизнь, клеточное существование в тихом домике до глубокой старости. Попытка оттянуть испытания на самый конец жизни, а там и вовсе их избежать. Но Мир устроен очень хитро: благо одних непременно становится нищетой других, что стало притчей во языцах Нового и Новейшего времени с его делением на Миры Богатства и Бедности. Во времени эта теза тоже имеет подтверждение: сегодняшнее богатство это ликвидация ресурса потомков.

Нищета понятие относительное. «Что есть богатство? Последний нищий прикрытый тряпкой богаче льва», — сказал как-то король Лир в одном из архаичных переводов. Нищета вынуждает к приобретению достатка, достижения и перешагивания прожиточного минимума.

Человек бежит Смерти, Болезни, Страдания, Нищеты. Бежит к Жизни, Здоровью, Счастью, Богатству. Хочет стать не биологическим ураганом на планете Земля, но высокоорганизованным животным, занять свою нишу в иерархии.

Остается только определить это место, поскольку человек периодически занимает нечто (как было показано выше, всякая ниша оказывалась человеку «тесной»), сохранясь в своем существе неизменным на данной территории. Народы Севера [241], сообщества номадов [242], горцы, племена в джунглях: агрессивная природа уравновешивает человека, вписывает его в себя. Жизнь в этих сообществах по причине суровости условий насыщенная (вечная борьба), осмысленная (вечная борьба за жизнь). Неизмененная среда указывает первоначальное место человека в природе. Его старт, его первоначальную нишу, его заповедник изначального («первобытного») духа, утраченного бюргером или рантье.

Всякое отсутствие видовых изменений или физиологических или социальных означает конец прогресса вида, достижения им совершенства. Совершенны амебы, удивительно совершенны акулы, неизменные десятки миллионов лет.

Для человека это означает перестать развиваться, престать изменяться, перестать искать смысл своего существования, решив, что он уже найден. Перестать размножаться, только воспроизводить популяцию на прежнем уровне. В конечном итоге, уступить свое место какому-то грядущему высшему виду, тем самым, оказавшись у него в подчинении.

Человек так устроен, что ему не хватает еще чуть-чуть. Тем более человек никогда не сдаст добровольно занятые высоты. Он будет стремится к постоянному «росту уровня жизни», плюя на вселенские вопросы его предназначения, решив, что достиг совершенства. Известно, что консервация проблемы, это загон ее в подполье, «вглубь», означает потерю должного над ней контроля и грядущую встречу уже на более высоком уровне развития проблемы. Как запущенная болезнь, как заглушенные симптомы.

Чтож, человек цивилизованный думая, что достиг достатка и стабильности «на вечные времена», должен быть благодарен Судьбе хотя бы за несколько десятков лет в последней трети ХХ века относительного покоя в устроенной им доме-крепости, его искусственно созданной «экологической нише» — полной противоположности «нише стартовой», сиречь природной. Пока не размножатся иные народы с иными жизненными установками.

Любопытно сопоставить с этим утверждение векторы приоритетов современной медицины:

«Спасение» — сохранение и продление жизни (битва со смертью)

«Награда» — возвращение здоровья (борьба с болезнью)

«Избавление» — гуманитарный эффект (избавление больного от страданий)

«Обогащение» — социальная эффективность (борьба с нищетой, повышение благосостояния, здоровье как экономическое качество работника).

Первоначально эти мотивы реализуются в круге социума интегрально спасая жизни от эпидемических болезней и «болезней нищеты». Главный показатель здесь так и называется: «средняя продолжительность жизни». И в этом раунде в развитых странах медицина одержала впечатляющую победу.

Как только угроза гибели от моровых язв, родовых горячек, дизентерии сошла на нет, на первый план вышли иные заботы. В новых условиях оказалось мало просто спасти жизнь, необходимо вернуть здоровье. Стали измерять его неким эфемерным «процентом вылеченных больных». Лечить надо желательно, безболезненно, гуманно — показатель обратный примененных обезболивающих средств. И надо было вернуть обществу полноценную трудовую единицу, чтобы она успешно трудилась «на общее» (при социализме) или «на свое» (при капитализме) благо. По возможности как можно более дешевыми способами (при социализме), или наиболее способного добывать себе богатство (при капитализме). Последний пункт сейчас вышел на первое место: медицина нужна для высокого уровня жизни.

«При социализме» и «при капитализме» в данном контексте означают только социалистический и капиталистический подходы, поскольку современный капитализм сильно социализировался, а социализм приказал долго капитализироваться.

Казалось бы, громадное здание медицины возведенное столькими трудами решило почти все проблемы. От спасения жизни перешли к ее продлению, «обустройству». И «неожиданно» столкнулась с новым витком эпидемий. «Новыми эпидемиями». На первом месте, конечно СПИД. Главнейший враг в ряду лихорадок Эболы, и прочих болезней легионеров. И медицины развела руками в бессилии, захлопала по карманам, прося миллиарды на исследования.

Медицина всегда умела делать хорошую мину при плохой игре, всякую беду обращая себе во благо. Страх заставил выделить на исследование проблемы сотни миллиардов. Организовались институты, научные направления. Все как с раком. Объективно система (в частности онкология) не заинтересована в радикальных победах над своим главным врагом — очень хлебным кормильцем. Иногда случается драма, когда даже профессор онкологии не может спасти от рака своих близких родственников, даже себя самого. Но что такое личный порыв, когда работает Система…

Только подвижничество отдельных ученых и конкуренция еще движет медицинскую науку вперед. В современно медицине конкуренция понятие весьма размытое, поскольку все «светила» знакомы друг с другом если не лично, то по трудам. Определенный авторитет заработанный даже мелкими достижениями, место в иерархии обычно давит все новое. Медицина очень иерархична — подобна армии, из-за ответственности и давления авторитетов. Молодые ученые действительно открывшие что-то, вынуждены ждать признания десятилетиями слыша от мэтров неизменное: «Конечно, мы понимаем, что вы правы, но ваша теория подрывает основы теории нобелевского лауреата NN, давно вошедшей в школьные учебники. Так что вам придется подождать лет 20–25, пока он оставит этот грешный мир». Если молодой человек слишком честолюбив, то Система его отторгает ломая карьеру и жизнь. Если ученый принимает правила игры, то к моменту официального признания своего открытия и жатвы лавров, сам уподобится известному NN. Система ради сохранения себя страхуется от излишних потрясений, предпочитая палеотив — «кропотливый каждодневный труд» с множеством промежуточных результатов (весьма дорогостоящих), радикальному решению.