Джеймс Пирсон - Северная Корея изнутри. Черный рынок, мода, лагеря, диссиденты и перебежчики

Возможно, однако, что на некоторое время ДГБ оказался под контролем подчиненного Чан Сон Тхэку Административного отдела после смерти заместителя заведующего ОИО Ли (Ри) Дже Гана в 2010 году. Административный отдел был частью ОИО, но был выведен из его состава Ким Чен Иром и передан под руководство Чан Сон Тхэка в попытке ограничить всевластие ОИО. Теперь, после того как Чан Сон Тхэк оказался вне игры, можно предположить, что все вернулось на круги своя и ОИО вновь руководит ДГБ.

Здесь у авторов неточность. Собрания самокритики проводятся по линии той «организации», к которой относится данный гражданин КНДР. Это может быть первичная организация Трудовой партии, Союза молодежи, профсоюза или крестьянского союза. На базе инминбана сессии самокритики проводятся только для домохозяек и партийных пенсионеров, но даже в таком случае формальными организаторами сессий выступают организации, к которым домохозяйки и пенсионеры принадлежат. Все домохозяйки, по определению, являются членами Женского союза, а партийными пенсионерами занимается организация ТПК по месту жительства. — Прим. науч. ред.

Тут авторы преувеличивают. Подобные ситуации возможны, но чаще агентов склоняют к сотрудничеству куда более «вегетарианскими» методами. У ДГБ, как и у любой спецслужбы, есть немало возможностей создать проблемы несговорчивым гражданам и вознаградить граждан сговорчивых. — Прим. науч. ред.

Трудно сказать, что здесь имели в виду авторы. В последние годы в КНДР прошла определенная либерализация. При том, что доля лиц, отбывающих наказание за политические преступления, является по-прежнему рекордной, вероятность попасть в лагерь для рядового северокорейца сейчас заметно меньше, чем двадцать или тридцать лет назад. — Прим. науч. ред.

Герой наделавшей много шума книги Escape from Camp 14 («Побег из Лагеря № 14») Син Дон Хёк родился и вырос в «Зоне тотального контроля. По его словам, он не знал, кто такие Ким Чен Ир и Ким Ир Сен до тех пор, пока не покинул лагерь. — Прим. авт. Буквально через год после того, как вышла эта книга, Син Дон Хёк неожиданно признался, что лгал, описывая свою судьбу, — в том числе и об обстоятельствах своего рождения, детства и отрочества. В частности, полным вымыслом оказалась история про его пребывание в «Зоне тотального контроля». Эта история вызвала шумный и некрасивый скандал, поскольку рассказы Син Дон Хёка приняли за чистую монету не только различные правозащитные организации, помогающие северокорейским беженцам, но и Организация Объединенных Наций, включившая историю Син Дон Хёка в доклад о положении с правами человека в КНДР. Авторы книги, также вполне доверившиеся Син Дон Хёку, разумеется, не могли предположить, что он дезавуирует свою историю, хотя у некоторых специалистов она вызывала определенные сомнения изначально. — Прим. пер.

Трагическая ирония заключается в том, что в период голода заключенные кваллисо питались лучше, чем некоторые обычные жители Северной Кореи.

Например, такое назначение может получить офицер ДГБ, отправленный за границу для наблюдения за деловой активностью северокорейских дипломатов и проваливший свою миссию. Назначение в другую страну может показаться очень привлекательным, поскольку предполагает путешествия и возможности подзаработать. Лишившись такого положения и получив «взамен» дома пост начальника лагеря и явное отсутствие дальнейших служебных перспектив и надежды на «приличную» работу, человек, естественно, ожесточается.

В последние годы упоминания Ли Ён Хо находятся под запретом, его изображение удалено с официально публикуемых фотографий, а его имя вычеркнуто из переиздаваемых исторических документов — включая и те, оригиналы которых Ли Ён Хо когда-либо подписывал. Это заставляет предположить, что дело в данном случае не ограничилось почетной отставкой и домашним арестом. — Прим. науч. ред.

Пример такой нонконформистской декларации — сатирический интернет-мультфильм «Чондап сахве» (общество правильных ответов), высмеивающий культ социальных ожиданий — необходимость поступить в «правильный» университет, устроиться на «достойную» работу, носить ту же модную одежду, которую носят все, и так далее.

При том, что формально в КНДР действует множество запретов, далеко не все они соблюдаются на практике. Можно, например, вспомнить, что с начала 1990‑х и до начала 2010‑х годов женщинам в Пхеньяне было запрещено во внерабочее время носить штаны и брюки. На практике этот запрет почти повсеместно игнорировался. Точно так же всеми обычно игнорировался запрет на иностранные надписи на одежде — при том, что формально этот запрет существует и сейчас. Время от времени на улицы выходили дружинники, но большинство отлично знало, где и когда будет проводиться очередная облава на модниц, и просто в опасное время избегало этого района. Впрочем, некоторые запреты действительно соблюдаются строго: по-прежнему недопустимо ходить по улице в джинсах традиционного темно-синего цвета (на джинсы черного цвета могут при везении не обратить внимания). — Прим. науч. ред.

Во времена Пак Чон Хи в Южной Корее также действовала полиция стиля и модники также рисковали тем, что их длинные прически обкорнают под общую гребенку. Патрули полиции стиля были «вооружены» и линейками для измерения длины юбок.

Матово‑черный, в тонкую, едва заметную полоску янбок Ким Чен Ына пошит из очень дорогой ткани, вероятно, с лондонской Savile Row.

Период правления Ким Чен Ына стал временем либерализации политики в области моды. Многие из старых ограничений (в своей большой части и ранее толком не соблюдавшиеся) были в его правление официально отменены. Времена, когда за нарушение некоторых из этих предписаний реально грозил административный арест, остались в прошлом. — Прим. науч. ред.

Женщин на велосипеде также можно увидеть в любом населенном пункте Северной Кореи, кроме Пхеньяна. Ким Чен Ир однажды наложил запрет на езду женщин на велосипеде, но следили за соблюдением этого правила только в столице, да и то не всегда. Сегодня запрет отменили, но последствия его дают о себе знать.

Пхёнсон, расположенный в часе езды от Пхеньяна, стал колыбелью нового северокорейского «низового капитализма». Он достаточно близок к столице, чтобы приютить средний класс, но уже достаточно далек, чтобы выйти из-под абсолютного контроля властей. Именно здесь, утверждают некоторые аналитики, может начаться нечто вроде «восстания среднего класса» против правящего режима — если такое восстание вообще возможно в КНДР. Сегодня у жителей Пхёнсона есть серьезный повод для недовольства: когда-то город официально был частью «большого Пхеньяна», теперь — нет, и дни относительно щедрых подачек со стороны режима подошли к концу.