Владимир Немирович-Данченко - Избранные письма. Том 2

{390}Когда-то я выскажусь об этом до дна.

Но сейчас я — pro domo sua[871].

В статье есть цитата из какого-то моего выступления — цитата, приблизительно отражающая некоторые частности в моем понимании актерского творчества. Но то, что Вы пишете непосредственно за этой цитатой, как теперь выражаются, «оттолкнувшись» от нее, — когда я прочитал дальше, я невольно воскликнул:

«И вот так пишется история!»

Я ни одной минуты не претендую на то, чтобы «вахтанговцы» знали мои работы с актерами. Но чтоб за этой цитатой была поставлена точка , чтобы мне — или по крайней мере и мне тоже — было приписано: «Безразлично, трагедия или водевиль», — это уж допустить совершеннейшее искажение моих путей с актерами.

Ведь в этом же всегда был мой коренной спор с Константином Сергеевичем с первых шагов его системы! Еще недавно, при репетициях «Страха», снова вспоминали, как на одном показе Первой студии, на тогда еще Скобелевской площади, я и К. С. на час задержали продолжение показа в горячем споре об игре Сухачевой — в «Хористке» Чехова.

«Но ведь у нее чувства живые?» — настаивал К. С.

«Может быть, — отвечал я, — но это не Чехов и потому эти ее живые чувства здесь убивают все»[872].

И сколько, сколько раз поднимались такие споры, когда я ставил на вид общее мировоззрение автора , освещение действующего лица и его переживаний идейным фокусом пьесы , наконец стиль — элемент при постановке такой огромной важности.

А уж что актер живет на сцене «двойственной» жизнью — это я столько раз говорил! Или что переживания Мити Карамазова и Леонидова в роли Мити Карамазова никогда, ни на один миг не могут быть тождественны уже потому, что в переживаниях Леонидова есть радость представления, чувство публики и т. д. и т. д.

{391}Пишу Вам это, разумеется, вовсе не в порядке возражения или для печати.

Жму Вашу руку. Привет Вашим.

Вл. Немирович-Данченко

467. Н. Д. Телешову[873]

Апрель 1932 г. Берлин

К 29‑му апрелю 1932 г.

Берлин

Дорогой Николай Дмитриевич!

Приветствую в Вашем лице нашего маленького юбиляра (мал золотник, да дорог!) — маленькое существо, притаившееся в полуподвальном этаже знаменитого театра, маленькое, правдивое зеркало его. И чем оно правдивее, чем многограннее отражает сложную жизнь театра, тем ценнее для тех, кто хочет знать правду о Художественном театре.

Я бы хотел, чтоб сегодня все работники театра призадумались вот над чем:

А ведь Музей-то сохраняет и делает рельефным не только то, что служит к славе театра; в своем глубоком, благородном, историческом объективизме он занимается и нашими слабостями, и нашими ошибками, и нашими преступлениями. Все, что мы сейчас делаем, он подберет в красках, в письмах, в фотографиях и покажет будущему.

Не вспоминать ли нам почаще об этом ласковом, но правдивом летописце? Да вспоминать в самой гуще нашей работы! Ведь не уйти нам от суда музея, как не уйти…[874]

Спасибо Вам и Вашим товарищам большое за Вашу бережную и любовную работу. И от души желаю Вам сил, здоровья и удачи.

Не могу не вспомнить в этот день первого основателя музея Порфирия Артемьевича Подобеда, которому прошу послать мой привет…

Ваш Вл. Немирович-Данченко

{392} 468. Из письма О. С. Бокшанской[875]

20 мая 1932 г.

20 мая 1932 г.

… По вопросу Константина Сергеевича о репертуаре будущего года:

Что я могу сказать? Чтоб я мечтал о чем-нибудь очень определенном — у меня этого нет. Из старой литературы мне приятней всего думать о «Войне и мире»[876]. Булгаков обещал, кажется, дать синопсис?..[877]

Остаюсь при желании поработать с Качаловым над «Тартюфом».

«Мария Стюарт»?.. Не могу отделаться от впечатления чего-то старо-старо-провинциального. Единственное оправдание постановки — дать Еланской великолепную роль, чего она вполне заслуживает. Но уж это одно ставит вопрос о постановке на старо-провинциальную почву. Еланская к Марии Стюарт подходит только темпераментом. Но Мария Стюарт, умевшая иметь около себя Мортимеров средствами женщины, Мария Стюарт католичка, Мария Стюарт такая, что будь она на месте Елизаветы, она бы так же обезглавила Елизавету, как та ее, — все это, конечно, пролетит мимо, как летело мимо и у Ермоловой, и у Пашенной, и у всех великолепных Марий только по темпераменту.

А как это Лейстеры, Шрюзбери и др. лорды ? Наши-то Добронравовы?.. Они этого никогда не умели, не умеют, никогда не будут уметь, да и нет в этом умении никакой надобности.

Я помню, когда Островский был привлечен к управлению Малым театром и пересматривал репертуар, он сказал после «Марии Стюарт»: «Как это портит русских актеров!»

А играли Ленский, Южин, Федотова, Рыбаков, Правдин…

Куда же Судакову, всегда склонному к вульгарности, одолеть такие задачи? А без этих задач: старая русская провинция…

Все это я пишу для Константина Сергеевича — Судакову и исполнителям не надо пока говорить это…

{393}Может быть, можно сократить трагедию до короткой пьесы в несколько картин? Ради нескольких великолепных театральных сцен. Сделать отрывок ?

Нет, меня этот спектакль не увлекает[878].

«Таланты и поклонники»? Тарханов совершенно прав, что эти пьесы надо играть первоклассным мастерам и индивидуальностям. Но эта пьеса, как и «Бесприданница», такая обаятельная , что всегда приятно позаняться.

С наибольшим интересом я занялся бы новой современной пьесой. …

469. Коллективу Государственного Музыкального театра имени Вл. И. Немировича-Данченко[879]

14 октября 1932 г. Сан-Ремо

14 окт. 1932 г.

Сан-Ремо

Я поздно узнал о новом юбилее «Анго»[880], поэтому и мой привет театру — с большим опозданием.

Милая «Анго» доставила много радостей. И неплохо нет‑нет и оглядываться на нее внимательнее. Что в ней заложено такого, что до сих пор пленяет и о чем не надо забывать?

Прежде всего — ее природная красота. И вот первый завет: работать над произведениями только высоких качеств, не временного, не случайного интереса. Содержание «Анго» хоть и старое, но крепко республиканское; драматургическая структура исключительно мастерская; музыка — до сих пор неувядаемой прелести. И все вместе подчинено важнейшему закону искусства — стилю.

Второе, что заложено в постановку «Анго», — молодая, самоотверженная любовь исполнителей, соединенная с известной долей мастерства и опыта. Важно и то и другое. Если вообще ни к какому делу нельзя относиться ремесленно, безыдейно, то любовное отношение к делу искусства — самый прочный залог успеха. «Анго» готовилась в горячей любовной атмосфере. Всех захватывала идея нового музыкального театра.