Дэниел Эверетт - Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

Среди их вещей можно еще выделить ожерелья. Пираха делают их, чтобы отгонять духов и чтобы лучше выглядеть. Ожерелья носят женщины, девочки и младенцы обоих полов. Женщины делают их, нанизывая на грубую нитку семена, и украшают перьями, клыками зверей, бусинами, ключами от пивных банок и другими мелочами.

Эти ожерелья редко бывают симметричными и кажутся очень грубыми и некрасивыми в сравнении с изделиями других племен в этой местности, например теньярим и паринтинтин. Те изготовляют красивые головные уборы из перьев, ожерелья из клыков ягуара, красиво сплетенные корзинки и сита, орудия для обработки маниоки. Для пираха же красота ожерелья — не главное; в первую очередь украшения нужны, чтобы отгонять злых духов, которых пираха видят едва ли не каждодневно. Они тоже любят вплетать в ожерелья яркие перья — но для того, чтобы их заметили духи и не испугались, — ведь духи, как и дикие звери, нападают, если напуганы. У украшений пираха, таким образом, есть практическая функция, для достижения которой не нужно придерживаться какой-либо схемы или заботиться об эстетических качествах вроде симметрии. Судя по всему, они сумели бы изготовить и долговечные украшения, но не хотят.

Пираха умеют делать каноэ из коры (они называются kagahoi ), но строят их редко, предпочитая красть чужие или выменивать у бразильцев их более прочные долбленки или лодки из досок, которые они называют xagaoa . Пираха настолько зависят от этих лодок — рыбачат с них, плавают по реке, отдыхают в них, — что я всегда удивлялся, как это они не умеют их делать сами. И им никогда не хватает лодок на все селение. Хотя считается, что лодка принадлежит конкретному человеку, а не всей общине, но на самом деле каждый, У кого есть лодка, то и дело дает попользоваться ею своему сыну, или зятю, или еще кому-то. Ожидается, что тот, кто взял лодку, поделится с владельцем своим уловом. Купить новую лодку индейцам всегда нелегко, поэтому я не удивился, когда однажды они попросили помочь меня.

— Дэн, ты не купишь для нас лодку? Наши гниют, — сказали мне однажды мужчины племени ни с того ни с сего, когда мы сидели у меня и пили кофе.

— А почему вы не сделаете сами? — спросил я.

— Пираха не делают лодки. Мы не умеем.

— Ноя знаю, что вы умеете делать лодки из коры. Я же видел, — возразил я.

— Лодка из коры мало переносит. Один человек, немного рыбы и все. Только у бразильцев лодки хорошие. У пираха лодки плохие.

— А кто делает здесь лодки? — спросил я тогда.

— В Пау-Кеймаду делают, — ответили все почти что в один голос.

Похоже, индейцы не умели изготовлять лодки-долбленки, и я решил помочь им научиться. Так как лучшие мастера жили в деревне Пау-Кеймаду в нескольких часах ходу на моторке вверх по реке Мармелос, я решил нанять одного такого мастера на неделю, чтобы он пожил у пираха и научил их делать лодки на бразильский манер. Согласился Симприсиу, старший мастер-лодочник в Пау-Кеймаду.

Когда он приехал, все индейцы с энтузиазмом собрались учиться. Как мы и договаривались, Симприсиу оставил весь ручной труд индейцам, а сам наблюдал за постройкой лодки и аккуратно наставлял их по ходу работы. Дней через пять упорного труда у них получилась отличная лодка-долбленка и они с гордостью мне ее продемонстрировали. Затем, через несколько дней после ухода Симприсиу, индейцы попросили у меня еще лодку. Я ответил, что теперь они и сами умеют. Они ответили: «Пираха не делают лодки», — и ушли. Насколько мне известно, никто с тех пор так и не пробовал построить лодку xagaoa . Этот пример научил меня, что пираха нелегко дается внедрение чужих знаний или трудовых навыков, каким бы полезным это знание ни было с точки зрения чужака.

Пираха умеют консервировать мясо; когда им нужно отправиться на встречу с бразильцами, они засаливают мясо (если есть соль) или коптят его, чтобы оно не портилось. Но для себя они мясо не консервируют. Между тем, ни одно другое племя Амазонии не обходится без соления и копчения. А пираха съедают все без остатка сразу, как добудут еду. Для себя они запасов не делают: остатки еды доедают, пока ничего не останется, даже если мясо начинает портиться. Корзины и еда — это краткосрочные проекты.

В отношении индейцев пираха к еде мне показалась интересной одна особенность: кажется, тема еды для них почему-то менее важна, чем для нашей культуры. Конечно же, они едят, чтобы жить, и поесть они любят. Если в селении есть еда, ее съедают подчистую. Но в жизни есть много других важных вещей, и место еды среди них у разных народов и разных культур неодинаковое. Индейцы рассказывали мне, почему иногда не идут охотиться или рыбачить, даже если голодны, а вместо этого играют в салочки, или возятся с моей тачкой, или просто валяются и беседуют.

— Почему вы не идете ловить рыбу? — спрашивал я.

— Сегодня дома посидим, — отвечал мне кто-нибудь.

— Вы разве не хотите есть?

— Пираха не каждый день едят. Hiatiihi hi tigisaaikoi ‘Племя пираха — закаленные’. Americano kohoibaai. Hiatiihi hi kohoaihiaba ‘Американцы едят много. Пираха едят мало’.

Пираха считают, что с помощью голода можно закалиться. Пропустить обед или еще и ужин, а то и вообще не есть целый день им легче легкого. Я видел, как люди танцуют три дня подряд, прерываясь лишь ненадолго, и не ходят добывать еду, да еще и обходятся без запасов.

Как много едят другие по сравнению с индейцами пираха, становится ясно по тому, как индейцы реагируют на режим дня белых, когда приходят в город. В первый раз привычки белых в еде их очень удивляют, особенно привычка питаться три раза в день.

Оказавшись вне селения, в первую трапезу пираха едят очень много, особенно пищу, богатую белками и крахмалом. На второй раз они снова наедаются. А в третий раз начинают беспокоиться. На их лицах написано удивление, они часто спрашивают: «Что, опять есть?» Их привычка питаться, когда еда есть и пока она не кончится, вступает в противоречие с нашей жизнью, когда пища есть всегда и никогда не кончается. Часто, пробыв в городе месяц-полтора, индеец возвращается домой, набрав до пятнадцати килограммов веса, со складками жира на животе и бедрах. Но не пройдет и месяца, как он худеет до обычного своего веса. Средний взрослый индеец, мужчина или женщина, весит сорок-пятьдесят килограммов при росте метр пятьдесят или метр шестьдесят. Это крепкие и жилистые люди. Некоторые мужчины напоминали мне сложением велосипедистов-профессионалов. Женщины, как правило, немного полнее, но тоже крепкие и сильные.

В рацион пираха входят рыба, бананы, птица, личинки насекомых, бразильский орех, электрические угри, выдры, кайманы, насекомые, крысы — в общем, любая пища, богатая белками, жирами, крахмалом и сахарами, которую можно добыть охотой, рыбалкой и собирательством, хотя они обычно стараются не есть змей и лягушек. Примерно 70 процентов диеты приходится на свежевыловленную речную рыбу, которую часто едят с «фариньей» [19] Фаринья — маниоковая мука, изготовляемая путем высушивания и измельчения вареного маниокового корня (прим. пер.). (ее индейцы научились готовить за много лет жизни рядом с чужаками) и запивают чистой речной водой.