Дэниел Эверетт - Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

Мне доводилось видеть, как дети из селений, куда самолет не добрался, через пару дней играли с моделями, построенными по описаниям очевидцев — других детей, которые им все рассказали. Такие игрушки, длиной тридцать-шестьдесят сантиметров и высотой до пятнадцати, делаются по интересной схеме, сочетающей все возможные черты. У них обычно по два пропеллера, а не один, как у настоящих одномоторных самолетов, которые видят индейцы. Один пропеллер мальчики делают над фюзеляжем, а другой — на носу, объединяя в одну две знакомые им разновидности самолетов.

Мои исследования культуры пираха требовали, чтобы я подолгу жил у них. Самая наша длительная экспедиция состоялась, наверное, в 1980-м, когда мы прожили в селении почти целый год. В начале экспедиции я обнаружил, что крытая пальмовыми листьями крыша нашей хижины и пол из пальмовых досок прохудились и их надо заменить. Оказалось, пока нас не было, индейцы полюбили спать на втором этаже, где у меня был кабинет, а так как им нравится смотреть на звезды, они провертели в крыше дыры и тем самым ее испортили.

Однако эта история с крышей стала для меня началом знакомства с настоящим миром индейцев пираха — с джунглями, и благодаря этому я со временем стал думать о них лучше. Я понял, что они — едва ли не самые изобретательные в мире специалисты по выживанию. Увидев их в джунглях, я понял, что селение — это своеобразная гостиная, где они отдыхают. А по одному только отдыху людей не понять. Джунгли и река — вот их рабочее место, их мастерская, ателье и площадка для игр.

Увидев, в каком состоянии наша крыша, я спросил индейцев, не помогут ли они мне набрать листьев для крыши и древесины пашиубы для пола (в нем тоже были дыры от костров, которые индейцы там разводили в наше отсутствие). Мне еще не доводилось забираться в джунгли далеко, хоть я и провел в племени пираха много месяцев. Я не осознавал, что этим лишал себя возможности узнать моих соседей намного ближе.

Хороший лингвист должен не только проводить много времени за письменным столом, но и не меньше — среди людей. Поэтому я решил пойти с индейцами в лес за материалом для крыши, чтобы помочь им, поучиться у них и поучаствовать в их труде.

И я стал готовиться к походу. У меня была портупея армейского образца, и на нее я привесил две литровые фляги, тоже из списанных армейских резервов, доверху наполненные водой, и мексиканский мачете типа «Акапулько». Пятеро индейцев, у которых из снаряжения был только топор и несколько ножей, посмеялись над моим видом: длинный рукав, длинные брюки, ботинки, панама, фляги и огромный мачете. Но мы все же тронулись, и мои компаньоны спокойно беседовали и смеялись, а я звенел металлом на каждом шагу, фляги стукались о мачете, мачете задевал за деревья и при этом попадал мне рукоятью между ног, с чем я безуспешно пытался бороться.

Примерно полчаса спустя деревья стали выше, лес темнее, подлесок реже. В воздухе посвежело. Зажужжали москиты. Потом раздался мой любимый звук в джунглях — резкое «хви-хвиу» сорокопутовой пихи [27] Сорокопутовая пиха — небольшая птица, дальний родственник воробья; ее крик громкий, высокий, необычного для птиц тембра. Ее голос использован в Популярной видеоигре Angry Birds (прим. пер.). . Тут я заметил, как переменилось поведение моих спутников. Они шли, скрестив руки перед грудью, так что получалась большая буква X: так им требовалось меньше места, чтобы пройти; шагали при этом так быстро, что мне приходилось иногда переходить на бег, чтобы успеть. Двигались они легко и уверенно.

На пути попался ручей, и его надо было перейти по заросшему лишайником бревну. Индейцы перешли, даже не задумываясь, а я прошел пару шагов по бревну, поскользнулся и рухнул в воду. Я выбрался почти так же быстро, как упал: ведь в таких ручьях водятся ядовитые скаты, анаконды и маленькие кайманы, неуклюже вскарабкался на берег, нашел след своих друзей и нагнал их. Индейцы делали вид, будто не заметили, как я упал: ведь это я оплошал, и поэтому они не предлагали помочь, чтобы мне не стало еще стыднее. Они только засмеялись, когда я их догнал: мол, не переживай, с кем не бывает (конечно, на самом деле с ними не бывает, а также с их детьми, собаками, стариками и немощными). Наконец мы набрели на рощицу пальм-пашиуб. Я помог им рубить стволы и быстро заметил, что, хотя я крупнее и сильнее, топор индейцев всегда врезался в дерево глубже. Они лучше работали топором, их движения были скупее. Я обливался потом и уже опустошил одну свою флягу. Индейцы не потели и ничего не пили.

Когда мужчины прикинули, что мы набрали столько, сколько сможем унести в одну ходку, мы связали стволы и ветки в вязанки. Каждый взял по одной-две, и мы пошли обратно в селение — это несколько километров. По дороге туда казалось, что тропа идет самым очевидным образом, но теперь я стал путаться в направлениях и сбавил шаг, чтобы увидеть, куда они пойдут. Они заулыбались и встали. «Давай, иди первым, — с хохотом предложили индейцы. — Отведи нас назад»

Я попробовал. Но раз за разом поворачивал не туда, заводя всех в непролазные тупики. Индейцам было очень забавно: несмотря на то что мы тратили время на каждый обход, они были вполне довольны тем, как я веду. Никто никуда не спешил. Когда я набрел на более заметную главную тропу, мы пошли в спокойном темпе и моя ноша стала тяжелеть. На каждом шагу вязанка на спине зацеплялась за нависающие ветви или ударялась о стволы деревьев, я спотыкался о торчащие корни и поскальзывался на скользких листьях. Я вымотался и очень устал. К моему удивлению, индейцы, похоже, не устали нисколько.

В селении мужчины пираха старались не носить тяжести. Когда я просил их помочь перенести какие-нибудь ящики или бочки, они всегда отзывались с неохотой. Если же они приходили помочь, то едва могли поднять предметы, которые я носил с легкостью. Тогда я подумал, что они просто слабые и быстро устают. Но я ошибся. Дело в том, что в быту им не нужно переносить тяжелые грузы для чужаков, и поэтому они не хотели показывать свое неумение с ними обращаться. К тому же им не нравилось, как я прошу их помочь в том, что, по их мнению, должен делать сам. А сила и выносливость здесь ни при чем.

Мы шли дальше, и я чувствовал, что устаю все больше; я снова покрылся потом. Я не был уверен, что дойду с этой ношей до селения. Но тут мои мысли прервал Ко’ои, который поравнялся со мной, улыбнулся, взял мою вязанку и переложил себе на плечи, вдобавок к своей доле. «Не умеешь их носить», — только и сказал он. А ведь он взвалил на себя лишних килограммов двадцать. Это само по себе очень много, если надо с грузом пройти несколько километров по узкой тропе в джунглях, раздвигая низко висящие ветки. Всего же он нес теперь около сорока килограммов, и я понимал, как ему тяжело. Вот так, работая, проливая пот вместе, смеясь над собственными затруднениями и ошибками, мы с индейцами сдружились во время походов в джунгли.