Дэниел Эверетт - Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

Еще одной частью культуры пираха, которую я хотел понять в ту первую попытку описать их важнейшие ценности, было принуждение, то есть то, как община пираха велит своим членам делать то, что она считает нужным.

Существует устоявшееся мнение, что у большинства американских индейцев есть вожди или какие-то подобные местные лидеры. Это не так. Многие племена американских индейцев по традиции живут в равенстве. Повседневную жизнь таких общин — а их намного больше, чем кажется поначалу, — не регулирует никакое руководство.

Ложное представление о том, что у большинства коренных жителей обеих Америк есть некая естественная монархия, имеет несколько истоков. Во-первых, мы обычно проецируем ценности, механизмы и схемы собственного общества на чужие. Поскольку нам трудно представить свое общество без каких-либо лиц, наделенных властью в первую очередь для охраны и поддержания правил общественного порядка, нам так же трудно вообразить себе, что долговечные и хороню налаженные сообщества могут существовать без таких правил.

Во-вторых, представления многих людей на западе сильно искажены голливудскими фильмами и другими художественными образами индейских племен. В фильмах мы редко увидим индейское племя без харизматичного вождя.

Наконец, и это самое главное, западному обществу удобнее вести дела с вождями индейских племен. Например, без отдельного представителя всего племени почти невозможно получить юридические права доступа к земле племени или даже получить ее в собственность. Поэтому часто случается — как, например, в области Шингу в Бразилии и во многих других местах, — что вождей просто назначают белые и наделяют их полномочиями (чаще всего надуманными) быть представителями «своего» племени, чтобы облегчить себе самим доступ к владениям индейцев.

Представление о том, что у всех племен должен быть вождь, возникло отчасти из-за одного общеизвестного факта: структура общества предполагает контроль, а централизованный контроль более понятен большинству людей, чем диффузные, распределенные по всей общине властные полномочия, которые существуют во многих племенах американских индейцев. Французский ученый рубежа девятнадцатого и двадцатого веков Эмиль Дюркгейм, основоположник социологии, убедительно доказал, что в основе общества лежит принуждение. Членов любого общества объединяют общие ценности и нормы, и большинство людей остается в пределах, очерченных этими ценностями (два очевидных исключения — преступники и сумасшедшие, то есть маргинальные слои общества, нарушители норм).

Итак, у пираха есть общество. Значит, если Дюркгейм и другие социологи — и даже просто здравый смысл — в этом правы, у индейцев должен быть какой-то способ держать соплеменников в узде, обеспечивать единообразное поведение. В конце концов, такое поведение приносит пользу как всему обществу, так и составляющим его личностям: в частности, оно обеспечивает исполнение ожиданий. Так как же проявляется принуждение в этом обществе?

У индейцев пираха нет «официального» принуждения: ни полиции, ни судов, ни вождей. И все же принуждение существует, и две основные его формы, которые мне довелось наблюдать, — это игнорирование и воля духов.

Если кто-то ведет себя ненормально и мешает жить остальным, его будут постепенно все больше игнорировать и в конце концов изгонят. Так, один старик по имени Хоааипи ( Hoaaipi ), которого я встретил в первые годы своей жизни с индейцами, выделялся тем, что жил со своей женой наособицу, на заметном расстоянии от хижин остальных членов племени. Когда он приплыл на лодке встретиться со мной в первый раз (всего я видел его дважды), у него не было привозных инструментов, его лодка была индейская «кагахои», а не бразильское каноэ, а из одежды он носил лишь набедренную повязку. Это означало, что он находился за пределами нормальных отношений обмена и социального общения, в которые вовлечены практически все члены племени. Когда он приплыл в селение, на него глазели еще больше, чем на меня. У него была свежая рана от стрелы; ее нанес другой индеец, Тиигии ( Tiigii ). Старик не просил лечить эту рану, но попросил у меня кофе и сахару, которые я ему дал с радостью, просто в обмен на возможность встретиться. И хотя мне он показался просто добрым стариком, индейцы не хотели его видеть. Они говорили, что он злой. Я до сих пор не представляю, что они имели в виду, но после него я видел и других индейцев, изгнанных из племени пираха.

Еще одна разновидность игнорирования — не такая жестокая, но и более обычная — это некоторое время не давать провинившемуся еды. Обычно отлучение от пищи продолжается день или пару дней, не дольше. Ко мне много раз приходили мужчины из племени и жаловались, что такой-то сердится на них по той или иной причине и не дает лодку для рыбалки или же что никто не делится с ними пищей. При этом они либо просили меня вмешаться, но я отказывал, либо просили еды, и я делился с ними, стараясь все же не показывать, что я как-либо вовлечен в их внутренние распри.

В свою очередь, духи могут сообщить индейцам, что племя сделало зря или от чего должно воздержаться в будущем. При этом они могут выбрать одного человека для передачи своих слов или обратиться ко всему селению сразу. Пираха внимательно выслушивают увещевания своих «каоаибоги» ( kaodibogi ) и часто следуют им. Так, дух может сказать что-то вроде: «Не надо мне Иисуса. Он не из пираха», или «Не ходите завтра на охоту вниз по течению», или повторить общепринятые ценности, например: «Не ешьте змей». Таким образом, племя пираха поддерживает свои нормы с помощью изгнания, отлучения от пищи и советов духов. По меркам других обществ, у пираха очень мало принуждения, однако, кажется, его хватает для того, чтобы сдерживать отклоняющееся от нормы поведение соплеменников.

Мои дети, росшие в среде амазонской культуры на положении меньшинства, научились «видеть» мир иначе, что сказалось на их разпитии как личностей. Когда мои дети впервые познакомились с племенем пираха, все они закричали в один голос, что не видали никого Уродливее этих индейцев. Пираха редко моются с мылом (у них его просто нет), женщины не причесываются (расчесок тоже нет), и всякий ребенок народа пираха непременно перемазан грязью, соплями и кровью. Однако, когда мои дети поближе познакомились с племенем, их взгляды переменились. Почти год спустя, когда приехавший к нам бразильский военный заметил, что пираха уродливы, мои дети не на шутку рассердились: «Как можно говорить, что они уродливые?» — спрашивали дети у меня. Они забыли, что думали раньше, и привыкли считать пираха красивыми. Они научились думать и как американцы, и как бразильцы, и как индейцы. Шеннон и Кристин быстро подружились с местными детишками и стали исчезать по утрам со своими сверстницами из племени, если не надо было делать задания; они плавали на лодке по реке и возвращались только поздним вечером с ягодами, орехами и другими лакомствами джунглей.