Дэниел Эверетт - Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

Раз Кохои, сильный мужчина и бесстрашный охотник, пролежал так весь день, позволяя жене колотить его сколько угодно (через три часа я снова проходил мимо и обнаружил их в той же позиции), значит, это наказание хотя бы отчасти добровольное. Однако, с другой стороны, это был способ загладить вину, предусмотренный в культуре. С тех пор я видел и других мужчин, которых таким же образом наказывали жены.

На следующий день все улеглось, но я еще долго не слышал, чтобы Кохои заигрывал с другими женщинами. Неплохой способ бороться с семейными неурядицами, подумал я. Конечно, он не всегда приносит плоды: у пираха бывают разводы (опять же без церемоний). Однако такое наказание за измену все же эффективно: женщина может выказать свое раздражение физически, а муж — показать, что сожалеет о содеянном, подставляясь под удары целый день. Важно заметить, что при этом никто не кричит и не демонстрирует гнев открыто. Смешки и ухмылки — неотъемлемая часть процесса, так как Для индейцев самое ужасное прегрешение — это гнев.

Женщины тоже нередко изменяют. Если это случается, мужчина идет искать жену и может обругать соперника или даже угрожать ему. Однако проявлять насилие к кому бы то ни было, к взрослым или детям, у пираха нельзя ни в коем случае.

Другие проявления сексуальности у индейцев шокировали меня, выросшего среди христиан, особенно когда наша культура и культура пираха прямо сталкивались. В тот раз, когда мы второй раз всей семьей жили у пираха, однажды вечером я вышел из спальни в открытую часть нашего дома, у которой не было стен и которая поэтому на деле принадлежала скорее индейцам, чем нам. Шеннон молча наблюдала за двумя мужчинами, которые развалились на полу прямо перед ней. Они лежали, спустив штаны, смеялись, дергали друг друга за гениталии, шлепали по заду и катались по полу. Когда я вошел, Шеннон широко улыбнулась мне. Меня, отпрыска американской культуры, которая боится секса как огня, эта сцена повергла в шок.

— Эй, хватит тут перед моей дочерью!.. — крикнул я рассерженно.

— Что хватит? — спросили они, перестав смеяться.

— Не делайте так здесь. Не щупайте друг друга внизу перед моей дочерью.

— Ой, — сказали они удивленно. — Он не хочет видеть, как мы забавляемся. — Они подтянули штаны и, как всегда, быстро реагируя на смену ситуации, поинтересовались, нет ли у меня конфет.

Мне не приходилось самому рассказывать Шеннон и остальным детям о том, откуда берутся дети, что такое смерть и о других биологических явлениях. Все, что им нужно, они усвоили, наблюдая за индейцами.

Семьи индейцев пираха более понятны белым. Родители открыто проявляют нежность к своим детям: обнимают, гладят, улыбаются им, играют и болтают с ними, смеются. Это одна из самых заметных черт культуры пираха. Наблюдая за ними, я всегда задумывался о том, что нужно быть более терпеливым: у индейцев родители никогда не бьют детей и не приказывают им, если только им не грозит опасность. Младенцам и маленьким детям (лет до четырех или до того момента, как их отлучат от материнской груди и они начнут активную жизнь) достается много ласки и заботы.

Матери отлучают детей от груди, когда рождается новый ребенок, то есть обычно когда им исполняется три-четыре года. Это событие травмирует ребенка, и тому по крайней мере три причины: недостаток внимания взрослых, голод и труд. Работать должны все; все должны вносить вклад в выживание селения. Ребенок, которого только что перестала кормить мать, должен сразу входить в мир взрослых, мир труда. Ночью, кроме разговоров и смеха, часто слышен детский плач и визг. Это почти наверняка недавно отлученные дети. Однажды, когда вместе со мной к индейцам приехал врач, он разбудил меня ночью.

— Дэн, этот ребенок так плачет, как будто у него что-то болит.

— Все нормально, — ответил я и попытался снова заснуть.

— Нет, не нормально! Ребенку больно. Если ты не пойдешь со мной, я пойду один, — настаивал он.

— Ладно, — сказал я. — Пошли посмотрим. — Ноя подумал при этом, что доктор зря сует нос в чужие дела, когда надо бы поспать.

Мы подошли к хижине, где кричал ребенок. Доктор посветил внутрь фонариком. На полу сидел и плакал мальчик лет трех, а его родители и братья, похоже, спали.

— Как они могут спать в таком шуме? — спросил врач.

— Они притворяются, — ответил я. — Они сейчас не хотят с нами говорить о ребенке.

— Я хочу убедиться, — возразил доктор. — Спроси родителей, что с ним.

Я позвал отца мальчика, Оои ( Xooi ):

— Оои, ребенок болен?

Молчание.

— Они не хотят говорить, — сказал я доктору.

— Пожалуйста, спроси еще раз! — попросил доктор. Я начинал на него сердиться.

— Оои, ребенок болен? — повторил я.

Оои поднял глаза и буркнул: «Нет, грудь хочет». В каждом его движении сквозило недовольство, что им не дают покоя. Я перевел доктору.

— Так он не болен? — Доктор не мог понять, верить Оои или нет.

— Нет, все нормально. Пошли спать. — И мы вернулись в свои гамаки.

Когда ребенка перестает кормить мать, он уже не считается малышом, не таким, как взрослые. Теперь он спит не с мамой, а со сверстниками в нескольких шагах от настила, где спят родители. Эти несколько шагов значат очень много.

По окончании кормления детям становится голодно, как всегда голодно взрослым. Но легкий голод — это не беда, считают пираха. Понятно, почему ребенок испытывает потрясение, попав в мир взрослых: его уже не кормят, не ухаживают за ним. Пройдет всего несколько лет, и мальчики будут сами ловить рыбу, пока родители и сестры работают в огороде, собирают плоды или охотятся.

Но жизнь ребенка вовсе не тяжела. Если у них есть игрушки, они играют с ними, особенно предпочитая кукол и мячи (хотя в футбол никто в деревне играть не умеет — им просто нравятся круглые мячи). Ко’ои и его жена Иооитаохоаги удивили меня, потому что они единственные из всех семей с детьми, кого я знал, просили меня привезти игрушки для детей, когда я спрашивал, что им купить в городе.

Сами индейцы умеют изготовлять волчки, свистки, игрушечные лодки и резных кукол, но они делают игрушки, только если попросит чужак. Поэтому не ясно, это часть их родной культуры или нет. С тем же успехом может оказаться, что пираха подсмотрели игрушки у чужих или что они остались как напоминание о более древних, позабытых обычаях.

Есть, впрочем, одно исключение: очень часто, после того как в селении побывал самолет, мальчики начинают собирать щепки бальсового дерева и мастерить модели самолетиков.

Настоящие самолеты нравятся всем. Индейцам, насколько я знаю, встречались три типа самолетов: летающая лодка, гидросамолет с поплавками и «Сессна-206». Летающая лодка приводняется на фюзеляж, а двигатель у нее находится над корпусом. У двух других типов двигатель установлен спереди. Когда самолеты прилетают, мальчики делают себе модели, выстругивая щепки ножами-мачете, и ловко раскрашивают красной краской из плодов аннато (это ярко-красные стручки с такими же семенами и маслом внутри [26] Аннато — кустарник семейства биксовых; порошок или паста из его семян используются индейцами Амазонии в ритуалах, а также широко применяются как пищевой краситель: в национальных кухнях Латинской Америки и в пищевой промышленности (Е160Ь) (прим. пер.). ) или, реже, берут каплю крови из пальца и раскрашивают ей.