Дэниел Эверетт - Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

Однако существует интересная альтернатива такому мышлению. Возможно, именно забота о подобных вещах есть знак более примитивной культуры, а их отсутствие — более развитой? Если так, то пираха — очень развитый народ. Звучит неправдоподобно? Но давайте спросим себя, что более разумно: смотреть на мир с беспокойством, заботой и считать, будто нам под силу охватить его весь, или наслаждаться жизнью день ото дня, принимая как должное, что поиски истины или Бога наверняка бесплодны?

Пираха строят свою культуру вокруг того, что нужно для выживания. Они не беспокоятся о том, чего не знают, и не думают, будто смогут все знать или уже все знают. Таким же образом им не нужны чужие знания и чужие ответы на вопросы. Их взгляды — не в моем сухом пересказе, но в своем живом воплощении в повседневной жизни — очень мне помогли и оказались убедительными, когда я взглянул на собственную жизнь и собственные убеждения, часто ничем не подкрепленные. Многим в своей теперешней личности, и в том числе нетеистическим взглядом на мир, я хотя бы частично обязан племени пираха.

Программа «Исчезающие языки» имени Ханса Раусинга [88] Раусинг Ханс (Hans Rausing, род. в 1920 г.) — шведский и британский бизнесмен, владелец компании Tetra Рак, меценат. Раусинг Лисбет (Anna Lisbet Kristina Rausing, род. в 1960 г.) — старшая дочь X. Раусинга, историк науки, ведущий научный сотрудник лондонского Имперского колледжа (прим. пер.). работает в помещениях Института исследований Азии и Африки (ИИАзАф) — School of Oriental and African Studies (SOAS) при Лондонском университете. Программа финансируется из пожертвования в размере 20 миллионов фунтов, сделанного Лисбет Раусинг, дочерью Ханса Раусинга. Цель проекта — задокументировать языки со всего мира, которым угрожает исчезновение.

Зачем отдавать двадцать миллионов фунтов на изучение языков племен, не обладающих никаким политическим весом и живущих в таких уголках мира, которые, мягко говоря, не исхожены вдоль и поперек туристами? В конце концов, можно легко доказать, что языки рождаются и умирают, и их возникновение, распространение и исчезновение определяется только законами естественного отбора. Умирающий язык — это неадаптивно для тех, кто должен изучать чужой язык, так как их родной язык не употребляется в общении, и точка. В самом деле, если считать, что Вавилонская башня — либо буквально проклятие божье, либо символ трудностей, встающих перед человеком, то уменьшение числа живых языков и гомогенизация или «глобализация» языкового пространства вообще полезны.

На сайте проекта «Исчезающие языки» (http://www.hrelp.org/) интерес к вымирающим языкам объясняется так:

Сегодня в мире насчитывается около 6500 языков, и половине из них угрожает вымирание в ближайшие 50—100 лет. Это социальная, культурная и научная катастрофа, так как языки выражают уникальное знание, историю и мировоззрение разных обществ; каждый язык — отдельно эволюционирующее проявление способности человека к общению.

По-моему, убедительно. Представьте, как многому нас научили язык и культура пираха о человеческом разуме. А теперь представьте, сколько таких же уроков можно извлечь из других вымирающих языков.

Языки вымирают по крайней мере по двум причинам. Исчезновение угрожает языкам, когда под угрозой гибели находятся люди, их использующие. Численность племени пираха — менее четырехсот человек. Это хрупкое сообщество, так как у них почти нет иммунитета к болезням из внешнего мира, а мир все больше и больше вторгается в их жизнь, поскольку у бразильских властей часто нет возможности проконтролировать, кто проникает в их резервацию. Поэтому язык пираха под угрозой, так как под угрозой все племя, ведь их выживание не гарантировано.

Другая причина — это, так сказать, «воздействие рынка» или естественный отбор среди языков. Носители миноритарных языков, таких как ирландский, диегеньо, банава и другие, начинают переходить на государственный или официальный язык (английский, португальский и так далее), потому что пользоваться им выгоднее экономически. Носители языка банава в Бразилии бросают свою землю и идут работать на белых бразильцев, так как стали сильно зависеть от промышленных товаров. В свою очередь, из-за этого они оказываются в среде, где их могут осмеять просто за разговор на собственном языке и где, во всяком случае, единственный язык, понятный хозяевам-бразильцам, — это португальский. Поэтому язык банава стал исчезать.

В этом втором смысле, впрочем, языку пираха ничто не угрожает, так как пираха не заинтересованы в том, чтобы пользоваться португальским или вообще каким-либо чужим языком. На них, безусловно, не оказывается давление, чтобы они перешли с родного языка на чужой.

Говоря об уникальных сочетаниях языков и культур, стоит задаться и более общим вопросом: что теряем мы, не говорящие на исчезнувшем языке? Теряем ли мы вообще хоть что-то? "Ответ — да, теряем.

Количество языков, используемых в мире в каждый момент истории, — это лишь небольшая доля от, возможно, бесконечного количества потенциально возможных языков. Язык — это хранилище конкретного культурного опыта. Когда язык исчезает, мы теряем знание словарного состава и грамматического строя этого языка. Это знание вернуть нельзя, если язык не был изучен и записан. В этом объеме знаний не все приносит практическую пользу, однако жизненно важно сохранить его весь, чтобы научиться по-другому осмыслять наше повседневное существование на планете.

Один из народов, который я изучал помимо пираха, это банава, одно из племен Амазонии, которые изготовляют кураре — быстродействующий смертоносный яд на основе стрихнина; им мажут стрелы и колючки, которыми стреляют из духовой трубки. Умение его изготовлять — плод многовекового опыта, сохраненного в языке банава с помощью обозначений растений и процедур их обработки. Все это может исчезнуть, так как последние семь десятков индейцев банава постепенно переходят на португальский язык.

Для многих людей, как для племени банава, потеря языка означает потерю своей особости и чувства соплеменничества, потерю духовной традиции и даже воли к жизни. Чтобы спасти языки вроде банава, пираха и тысячи других таких же по всему миру, потребуются огромные усилия лингвистов, антропологов и других заинтересованных людей. Как минимум нам нужно установить, каким языкам мира угрожает опасность, изучить их настолько, чтобы можно было составить словарь и грамматику, создать письменную форму этих языков и подготовить лингвистов и учителей среди их носителей, а также обеспечить государственную поддержку с целью защитить эти языки и упрочить положение их носителей в обществе. Это задача огромных масштабов, но решить ее жизненно необходимо.