Дэниел Эверетт - Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

Был вечер, около семи; мы как раз поужинали. На нас еще держалась прохлада после купания в реке. В это время мы обычно варили кофе для индейцев, и они приходили к нам в гости и сидели с нами. Тогда я и заговаривал с ними о своей вере в Бога и о том, почему убежден, что пираха тоже должны уверовать, как и я. Поскольку у пираха не было слова «Бог», я использовал понятие, которое предложил Стив Шелдон: Baixi Hiooxio ‘Отец Вверху’.

Я рассказывал им, что Отец Вверху сделал мою жизнь лучше. Однажды, говорил я, я тоже пил, как пираха. У меня было много женщин (тут я немного преувеличил), и я был несчастен. Потом Отец Вверху вошел мне в сердце, сделал меня счастливым и помог мне встать на ноги. Я не задумывался о том, понимают ли вообще индейцы все те новые понятия, метафоры и имена, которые я изобретал по ходу рассказа. Мне они были понятны. В тот вечер я решил рассказать им очень личную историю: я думал, что она поможет им уяснить, как много может значить для нас вера в Бога. И я рассказал индейцам о том, как моя приемная мать покончила с собой и как эта трагедия привела меня ко Христу; как моя жизнь наладилась, стоило только бросить выпивку и наркотики и обратиться к Иисусу. Я рассказывал очень серьезно.

Когда я окончил, индейцы расхохотались. Это было, мягко говоря, неожиданно. Я привык ожидать реакции вроде «Восславим Господа!», когда слушатели действительно поражены тем, через что мне пришлось пройти и как Господь Бог вывел меня на праведный путь.

— Почему вы смеетесь? — спросил я.

— Она убила себя? Ха-ха-ха, как глупо. Пираха себя не убивают, — ответили они.

Рассказ не произвел на них никакого впечатления. Для них было очевидно: то, что родной мне человек покончил с собой, вовсе не означает, что они должны поверить в моего Бога. Напротив, моя история имела прямо обратный эффект: она только подчеркнула различия между нами. Это был удар по моей миссии. Много дней после этого случая я долго и тщательно обдумывал, что же я делаю среди индейцев.

Я стал хотя бы частично осознавать трудность своей задачи. Сущность христианской веры я передал индейцам в основном верно: слушавшие меня поняли, что был такой человек, которого звали «Хисо» ( Hiso ) — Иисус, — и этот человек хотел, чтобы другие вели себя так, как он им говорит. Но потом они спросил:

— Эй, Дэн, а как выглядит Иисус? Он темный,-как мы, или светлый, как ты?

— Ну, я сам его не видел. Он жил давным-давно. Но у меня есть его слова, — ответил я.

— А откуда у тебя его слова, если ты его сам не слышал и не видел?

Затем они давали понять, что если я сам не видел этого парня (и не в переносном смысле, а буквально), то мои истории о нем им неинтересны. И точка. Как я сейчас понимаю, это связано с тем, что пираха верят только в то, что видели сами. Иногда они верят тому, что им рассказывают другие, но только если рассказчик сам видел то, о чем говорит.

Я решил, что отчасти эта трудность в восприятии Евангелия вызвана тем, что индейцы в селении Посту-Нову, где мы работали, слишком тесно контактируют с культурой кабокло и считают, что эта культура более совместима с их образом жизни, чем американская, откуда, как они думают, идет христианство. Поэтому я пришел к выводу, что если мы переедем в другое селение, куда не добираются речные торговцы, нашу весть встретят теплее. Таких селений я знал два — одно ближе к Трансамазонскому шоссе, а другое еще глубже в джунглях: в дне речного пути на моторке вниз от шоссе и в трех днях вверх от селения, где мы были сейчас.

Я обсудил это с Керен. Мы решили, что перед тем, как собраться в такое путешествие окончательно, мы съездим на «побывку» в США впервые за пять лет. Пришла пора отчитаться о затратах перед нашими донаторами, отдохнуть и понять, насколько продвинулась наша миссия.

На этом «отпуске» я снова обдумывал тяжелую задачу миссионера: убедить счастливое, всем довольное племя в том, что они — заблудшие овцы и нуждаются в Иисусе Христе, чтобы спасти душу, каждый свою. Мой учитель по предмету проповеди в университете Биола, доктор Кертис Митчелл, говорил обычно: «Чтобы они узрели спасение, сначала они должны узреть погибель». Если люди не осознают какого-то недостатка в своей жизни, они менее склонны перенять новые верования, особенно о Боге и спасении. Языковые и культурные барьеры здесь просто огромны. А я еще не вполне владел их языком и, безусловно, не понимал, что у него есть такие особенности, из-за которых весть из первого века нашей эры почти наверняка не будет услышана.

Мы решили переехать в другое селение, самое дальнее. Для этого надо было пройти около 250 километров вверх по реке. Там, в шести часах от Трансамазонского шоссе, находилось селение Агиопаи. Индейцы в этом новом селении приняли нас тепло. Первые несколько лет мы спали в палатках, а приезжали туда по шоссе: автостопом, на машине миссии или на собственном маленьком мотоцикле для бездорожья, — а затем на моторной лодке вниз по реке Майей до селения. Припасы к реке подвозил пикап из миссионерского комплекса ЛИЛ.

Этим индейцам мы предложили кое-что новое: только что переведенное на их язык Евангелие от Марка. Я вложил в эту работу много сил и закончил за несколько недель до окончательного переезда в дальнее селение.

Однако перед тем, как начать распространять этот перевод в племени, ЛИЛ потребовал организовать так называемую «апробацию» перевода. Для этого я убедил Исао’ои ( Xiasaoxoi ; его португальское имя — Доутор — от doutor ‘доктор’) приехать в Порту-Велью и провести пару недель в миссионерском комплексе, чтобы вместе со мной отредактировать перевод. Директор Общества переводчиков Библии имени Уиклифа [86] В честь Джона Уиклифа, средневекового богослова и автора первого, еще «подпольного», перевода Библии на английский (прим. пер.). Джон Тейлор, изучавший древние языки в Оксфорде, согласился проверить точность перевода.

На первой рабочей встрече Джон раскрыл греческий оригинал Нового Завета и велел мне спрашивать Доутора на языке пираха, как он понимает некоторые пассажи в переведенном Евангелии. Доутор выслушал первый вопрос, почти не глядя на меня и сосредоточенно ощупывая мозоль на пятке. В комнате работал кондиционер; потеряв интерес к пятке, Доутор указал подбородком на кондиционер и спросил: «Это что?» Потом он повторил этот вопрос о дверных ручках, столе и так далее — почти обо всем, что было в комнате. Джон заволновался, что Доутор просто не понимает мой перевод.

Я тоже волновался, потому что хотел, чтобы проверка прошла хорошо. Я снова и снова спрашивал Доутора, и он наконец стал отвечать на вопросы прямо. Мы быстро установили режим работы — пару часов в день. Через две недели Джон убедился, что Доутор понимает текст Евангелия от Марка. Одним из требований Общества переводчиков было, чтобы ассистент при апробации не участвовал в самой переводческой работе, а значит, слышал бы этот текст впервые и не был заинтересован в удачном исходе проверки.