Владимир Колесов - Древняя Русь: наследие в слове. Добро и Зло

Говоря о благе, мы замечаем, что разные степени его проявления более или менее точно распределяются между благом пользы, благом красоты и благом истины. В разные времена отношение к трем категориям Блага было различным. Это видно и из истории слов, обозначивших все эти символы категории, и на тех исконных их образах, которые, в свою очередь, сохраняли слова на протяжении длительного времени.

Пытаясь понять исходный образ указанных слов, мы неизбежно вступаем в древнейшие индоевропейские связи, потому что философски категориальное и вообще сакральное — архаично.

Этимологи говорят нам, что слово краса связано с древним представлением о победоносной славе, о похвальбе вернувшегося с поля боя героя; он разукрашен трофеем, внешними знаками воинской доблести. Самые неожиданные родственные этому корню слова выявляет строгий научный анализ. Сюда отнесем и латинское corpus ‘тело’, и древнеиндийское (санскрит) krp ‘фигура, красота’, и множество других, настолько далеко отошедших от смысла славянского слова, что не сразу и осознаешь такие связи. На самом деле все они одного корня, и корень указывает, что красивыми в суровые древние времена считались вовсе не женщины, а мужчины, но мужчины не всякие, а только те, которые заслужили знак достоинства в бою.

Со словом лепый проще: этот корень близок к словам лепить , и к греческому λίπος ‘жир’ (отсюда и липиды ). Исходный корень *1еір- тоже имел значение ‘льнущий, прилипающий’ (ЭССЯ 14, с. 225-228). Получается, что лѣпый некогда обозначал натертого жиром ратоборца, готового к кулачному бою. Это слишком конкретное представление, возможно, просто наше воображение. Тут скорее всего имели в виду другое свойство жира: влипая в тело, он становится его частью, представая стойким признаком самого тела. Отсюда перенос значений, известный по многим родственным языкам: ‘упорный, стойкий’, затем ‘подходящий’, такой, ‘как нужно’, и следовательно ‘хороший, красивый’. Отличие лепого от красивого состояло, видимо, в том, что лепота на время, красота же постоянна. Жир смывается, является частью того, на поверхности чего он находится.

В народных русских говорах слово лепота сохранилось в слабых остатках. Но там, где оно встречалось еще недавно, лепота — это ‘красивая внешность’, но главное — ‘дородность и важность’(Даль). Красота обычно тоже — видная наружность, красота внешнего вида, то, что видно «с лица» на поверхности, что — в наличии. Красиво то, что можно окрасить, чего о другом слове никак не скажешь. Нельзя, например, «влепить» или «слепить» — нельзя и теперь, невозможно было и в древности.

Таким образом, оба корня передавали приблизительно то значение, которое сегодня мы понимаем как ‘красота’. Приблизительно, потому что представление о красивом изменялось более, чем какое-либо другое представление о видимом, кажущемся на основании внешности.

Отчасти взаимное соотношение этих корней в их исходном значении можно установить на основе значений соответствующих греческих слов, которые переводились на славянский с помощью слов лѣпота-красота.

Лѣпота — καλός ‘годный, правильный’ и потому ‘красивый’; κόσμος ‘порядок, украшение’; ευπρέπειται ‘благовидный, подходящий’; ωραιότης ‘цветущий вид, миловидность’; το ευσχήμον ‘благопристойность, притворство’. В краткой наречной форме лѣпо еще явственно соотносится с греч. καλως ‘правильно’, εικοτως ‘естественно’, ευλόγως ‘благовидно, основательно’, χρή и δει ‘как следует’ и др., которые (опуская их оттенки) совместно передают значение ‘прилично, уместно, надлежащим образом’, т. е. как следуетсогласно заведенному порядку, а потому, конечно, и красиво(как это понимаем сегодня мы). Особенно в отношении «къ Богу — стройно же, по чину, лѣпо» (Жит. Авр. Смол., 8), но и перед земным владыкой тоже «с чином и лѣпотою» (Александрия, 41). Лѣпо в значении ‘надлежит’, ‘как следует’ часто заменяется словами подоба, трѣбѣ, которые переводят те же греческие наречия и частицы: «лѣпо же есть намъ время» (Ипат. лет., с. 62). При наличии отрицания, известном даже по тексту «Слова о полку Игореве» («не лѣпо ли намъ, братия...»), исходный смысл корня высвечивается наглядно; но как его перевести? Не пристало, не следует? Это место в «Слове» переводили чуть ли не полусотней современных слов, но всё приблизительно. Сравнение с древнерусским «безлѣпицу молвилъ еси» или с современным «совершенная нелепость» показывает, что основной смысл определения «лепый» заключался в передаче идеи соответствия внешней видимости истинному качеству.

Внешнее проявление красоты — в лепоте. Тело — красиво, «да не кромѣ лѣпоты есть» (Шестоднев, с. 395); привлекательное место, даже возвышенное, «нѣкакое лѣпотное мѣсто» (Жит. Вас. Нов., с. 476), дом в ограде — «лѣпотное строение» (там же, с. 481), башня замка (сынъ) «лѣпотою пречюден» (Флавий, с. 207) и пр. Внешний вид (η θέα) словом лѣпота обозначен в древнерусских переводах «Пчелы», даже когда речь заходит о внешних проявлениях ума. Вообще, это слово, видимо, обозначало всякое украшение; κόσμος в переводах библейских текстов в разное время передается словами лѣпота или украшение , причем в древнерусских списках второе слово даже предпочтительнее. Возможно и риторическое усиление — восторг перед божественной красотой: «яко обличие злата имущи, украшена и лѣпотна» (Жит. Вас. Нов., 430).

Таким образом, лѣпота — нечто подходящее, подобающее, соответствующее правилам, обычаю или идеалу; однако это все же только видимость истинного, то, как должно быть. Отсюда и требование соответствовать по форме, по виду, может быть, и по цвету. По-видимому, таково исконное значение корня, в его отличии от корня крас-, и никаких указаний на внешнюю привлекательность оно не несет. Это порядок на фоне хаоса; тоже слово сакрального языка, но благодаря соотнесению его с предметами телесно-вещного мира оно все более понижалось в своих стилистических рангах. Уже в древнерусских текстах встречается слово лѣпъкъ , обозначавшее самые разные липучие цветы и семена, от шиповника до репея. «Лепо» все то, что «прилепляется», налепливается, пристраивается к внутренней сущности как бы извне и тем самым становится замещающим такую сущность признаком.

Красота отличается от лѣпоты именно указанием на внутренний смысл сущности, подвергнутой рассмотрению. Корень слова, уже в славянском языке, соотносится с близким по смыслу и форме (другая ступень чередования гласного) корнем крѣс -, который, в свою очередь, связан с обозначением солнечного огня, ср. кресати, кресало, откуда и глагол воскреснуть. Воскресают в красоте, а не в лепоте. Все греческие слова, о которых мы только что говорили, переводятся славянским лѣпота лишь в определенных контекстах, там, где речь заходит о видимости внешне должного; там же, где необходимо передать представление о красоте-здоровье, органически присущем признаке красивого, — там на месте тех же греческих слов является слово красота. В таких случаях возникает некий оттенок смысла, очень близкий к значению слова доброта; это нечто естественно здоровое, крепкое, молодое по силе растущего организма. При обозначении красивого на первый план выходит польза, а не истина.