Сабин Мельшиор-Бонне - История зеркала

Однако получается и так, что динамичная символика отражения испытывает противодействие. Изображение приводит в действие слишком многие аффекты, и зеркало вместо того, чтобы предвосхищать возникновение чувства единства, чувства целостности и означать эту целостность, напротив, разлетается на части. Будучи мощным вектором воображения, зеркало является также и фактором диссоциации, разлада, разложения, движущей силой иллюзии иобмана, угрожающей целостности «Я». Если сублимация влюбленности и прекрасно освоенные игры анаморфоза без помех дают увидеть (пусть даже мельком) несхожесть и инакость, то столкновение со своим двойником может также увлечь субъекта, этого зрителя, созерцающего самого себя и настроенного по отношению к себе либо нарциссически, либо садистски, на крутой склон безумия.

Зеркало не является свидетелем нейтральным, пассивным, беспристрастным. Оно само идет в наступление, наносит ущерб и предает, когда его не протягивает субъекту любовь; психоаналитик формулирует это так: если первое зеркало, т. е. взгляд матери, не ответило, то тогда зеркало становится предметом опасным, угрожающим, предметом, на который не осмеливаются смотреть, подобно «ребенку, напуганному видом лица его матери, заставляющем забыть обо всех его потребностях и желаниях» 2.

Сей недостаток, этот первоначальный, исконный обман, воспринимаемый как некое незаконное лишение права на что-то, бросает тень на все зеркала и извращает, искажает то изображение, что появляется при встрече «лицом к лицу» с самим собой. Изображение, появляющееся в зеркале, превращается в источник страхов, тоски и тревоги 3. Иногда в результате защитной реакции зеркальное изображение подвергается переоценке и начинает питать некий нарциссический порыв, который плодит и в свой черед питает величественные мечты, но который опасается пристального взгляда другого человека. Иногда оно превращается в устрашающее и агрессивное изображение и утрачивает свой символический статус, утрачивает до такой степени, что оно совершенно освобождается от зависимости от субъекта и обретает признаки и свойства реальности, чтобы преследовать и мучить субъекта. А иногда, ускользая от всяческого фантазматического проецирования, оно либо рассыпается в пыль, либо вообще исчезает. Зеркало грез, зеркало сновидений, зеркало сомнений и зеркало безумия, пустое зеркало ничтожности и незначительности — все они открывают врата чудовищам, и тогда рушится хрупкий, ненадежный мостик, соединяющий мир внешний с миром внутренним.

Человек поддерживает со своим изображением определенные «отношения», но отношения эти конфликтны, если не назвать их антагонистическими. Человек принужден «позволить своему изображению войти» в зеркало, и он обнаруживает, что стал видим для всех, отчего он ощущает себя как бы голым, уязвимым, подчиненным взгляду другого человека; ему надо контролировать выражение лица, приспосабливать свое поведение, одежду, жесты к неким правилам. Ему надо скрывать свою тайну. Нравится ему его изображение или нет, он все равно испытывает чувство тревоги, испытывает страх от того, что будет плохо воспринят другими людьми. К тому же отражение очень хрупко, непрочно, эфемерно, мимолетно, неустойчиво; достаточно всего лишь искры жесткости косого взгляда для того, чтобы оно утратило свое обычное и привычное сходство. Хуже того, открывая сознанию изображение тела, зеркало создает своеобразный экран для многочисленных воображаемых проекций и отождествлений. «Человек более себе не принадлежит… Сколь ужасна эта мысль!..» 4— восклицает карлик Пера Лагерквиста после того, как он дал согласие позировать для написания его портрета. Действительно, нечто из того, что было сокрыто внутри человека, застывает и погружается в изображение, которое может оказаться в плену у кого угодно вместе с этой частицей внутреннего содержания субъекта.

Из всех лиц, с которыми мы сталкиваемся, т. е. на которые падает наш взгляд, наше собственное лицо нам наименее знакомо. Современные психологи не раз высказывали мнение о том, что представления человека о себе самом крайне неустойчивы, т. е. неустойчиво изображение себя в сознании человека; они настоятельно подчеркивали и развивали эту мысль, и их работы позволили определить уровень неопределенности, нечеткости, который взрослые нормальные субъекты могут иметь в знании о своем внешнем виде, и это несмотря на обилие информации (фотографии, съемка на видеокамеру), находящейся в их распоряжении; воспоминания о собственной внешности остаются расплывчатыми, отрывочными, они испытывают воздействие различных эмоций и подвержены влиянию различных патологических явлений. В стародавние времена, когда зеркала были маленькими и тусклыми, к тому же весьма редкими, дела обстояли еще хуже! Маргарита де Валуа, цитируя Брантома, в качестве примера вспомнила историю некой старой мадам де Рендан; эта почтенная дама после смерти мужа приняла решение более никогда не пользоваться зеркалом. И вот однажды она все же увидела свое отражение в зеркале другой дамы и, не узнав себя, «спросила, кто это такая» 5. Даже до того, как стать объектом некоего воздействия и подвергнуться «нарушению», изображение противится всяческим попыткам изменить его или приспособить к неким нормам и всегда сохраняет в той или иной мере статус чего-то странного и чуждого.

Не существует «изображения тела, которое было бы подобно чему-то вроде мгновенной фотографии объективной реальности», а существуют лишь субъективные, довольно неопределенные и отдаленные «подходы» или «подступы». Писатель-сюрреалист Пьер Мабиль рассказывает, что он, впервые оказавшись в Париже, испытал настоящий приступ растерянности, смятения и страха при виде той сложной игры зеркал, что находились в залах универмагов и в холлах гостиниц; в заключение он пишет: «И сегодня я все еще испытываю чувство безотчетной тревоги перед трехстворчатыми зеркалами портных» 6.

Авторы работ, написанных в последнее время 7, пытались уточнить возможности и пределы интерпретации каждым субъектом своего собственного изображения, т. е. отражения; так, при проведении первой группы экспериментов изображения многих индивидуумов были искусственно искажены при помощи особых очков с деформирующими стеклами, и было отмечено, что человек гораздо лучше замечает искажение изображения своих ближних, чем искажения изображения своего собственного тела; затем были подвергнуты испытаниям подростки, которым было предложено посмотреть на себя в кривые зеркала, и в ходе этого эксперимента было отмечено, что те из испытуемых, которые «чувствовали себя свободно и непринужденно в своем теле», т. е. те, что были довольны своей внешностью, достаточно спокойно восприняли и искажения в своем отражении, было также отмечено, что более всего тревожили подростков искажения, которым подверглись такие части тела, как руки, нос, вообще лицо и плечи.