Array Коллектив авторов - Гуманитарное знание и вызовы времени

Однако установление и прояснение концептуальных связей, объединяющих отдельные понятия в единый дискурс, целостное, а не фрагментарное рассмотрение философем мыслителей, сразу же выявляет поверхностность и недостаточность подобного понимания – Диоген Лаэртский ясно показывает в своей трансляции, что место Бога, Божественного, богов эминентно в конструктах античных философов. Факт существования Бога меняет буквально все как в понимании строения Вселенной, которая теперь становится Космосом, так и в поведении не только отдельных индивидов – личностей, соотносящих отныне свое поведение с божественной парадигмой, но и всего народа, видящего в установлениях богов и божественных законов реперные точки своей идентификации как единой целостности. Более того, через них и отдельные индивиды, и народ оказываются в синтагме космического целого связанными с богами как артикуляцией «сверху», так и собственной деятельностью «снизу». Поэтому Сократ по праву говорил, что он e tou osmou, и называл себя osmopolit, т. е. «гражданин космоса», живущий по его законам, установленным Богом.

Разумеется, изложить весь материал Лаэрция в рамках небольшой работы невозможно, поэтому приведем только наиболее репрезентативные, как представляется, философско-теологические апофегмы и положения из его книги, не упуская из виду, что его тексты поливалентны и ориентированы на разные целевые группы. Изложение теологического материала, как обычно у Лаэрция, показывает наличие внутренней структуры, состоящей, в первом приближении, из следующих положений.

1. Кто такие Бог и боги? Каковы их качества и сущность?

2. Как возможно богопознание?

3. Боги и генезис мира.

4. Как Бог и боги относятся к миру?

5. Как должны относиться к богам люди?

6. Проблема атеизма.

О богах следует говорить, что они есть (I, 88, Биант). «Зевс и Время были всегда…» (I, 110, Ферекид). Согласно Эпихарму боги были вечно, «ни на миг не отсутствуя» [512](III, 10).

По Эпикуру, боги существуют, ибо знание о них – очевидность (X, 123); но они не таковы, какими их полагает толпа. А именно: одни существуют в виде чисел, другие – в подобии формы (X, 139).

Заметьте, кстати, что существование даже богов в виде чисел открывает совершенно неожиданное и в какой-то мере ультрасовременное понимание природы всего сущего.

Фалес считал, что Бог не рожден и поэтому древнее всего сущего (πρεσβύτατου τών όντων θεός: άγένητου γάρ) (I, 35). Само Божественное то, что не имеет ни начала, ни конца (τί τί θειον, «τό μήτε άρχην μήτε τελευτήν») (I, 36). Ксенофан полагал, что сущность бога шаровидна и совсем не схожа с человеком: он весь – зрение и весь – слух, но дыхания в нем нет; и он весь – ум, разумение и вечность (IX, 19).

Пифагор считал Солнце, Луну и другие светила богами, так как в них преобладает тепло, а оно – причина жизни (VIII, 27).

По Хрисиппу, первый бог субстанциально – это чистейшая часть эфира. Платон считает, что боги имеют преимущественно огненную природу. Бога он называет умом и причиной, считает шарообразным, наилучшим и прекраснейшим. Бог бестелесен, как и душа, – именно поэтому он не подвержен ущербу и какому-либо патогенному воздействию или претерпеванию. Земля тоже Бог (III, 69).

Еще Пифагор сказал, что Бог мудр (μηδένα γάρ εῖναι σοφόν [άνθρωπου] άλλ' ή θεόν) (I, 12). Платон детализирует понимание «мудрости» как знание вещей умопостигаемых и сущностно существующих: такое знание свойственно Богу и душе, отделенной от тела. Боги, по Платону, бестелесны (III, 77), обладают провидением будущего, и он верит в то, что они следят за человеческими делами (I, 79). Фалес полагает, что от Бога человеку невозможно скрыть даже свое мышление, не говоря уже о делах (ή ρώτησέ τις αύτόν εί λήθοι θεούς άνθρωπος άδικών: «άλλ' ούδέ διανοούμενος») (I, 36). По мнению Алкмеона, богам дано ясно судить как обо всем невидимом, так и смертном, людям же – лишь по признакам и приметам (VIII, 83).

Бог благ: Евклид заявлял, что существует одно только благо (agaton), называемое разными именами: иногда разумением, иногда богом, а иногда умом и прочими наименованиями (II, 106).

Стоики также полагают, что Бог вечен и существовал вначале сам по себе. По их мнению, Бог, ум, судьба и Зевс – одно и то же, и у него есть еще много имен. Судьба есть причинная цепь всего сущего или же разум, по которому движется мир. Бог – это «мир» как обособленная качественность всей сущности; он не гибнет и не возникает. Он – творец всего мироустройства. Бог есть живое существо, бессмертное, разумное, совершенное или же умное в счастье, не приемлющее ничего дурного, Его промысел – над миром и над всем, что в мире; но он не человекоподобен. Бог – творец всего и как бы родитель всего: по многим своим силам он носит многие имена. Он зовется Дием, потому что через него (dia) совершается все, Зевсом, поскольку он – причина жизни (zen) и проницает всю жизнь; зовется Афиной, поскольку ведущая часть его души простирается по эфиру; Герой, поскольку по воздуху (aer); Гефестом, поскольку по техно-огню; Посидонием, поскольку по воде; Деметрой, поскольку по земле; другие имена, даваемые ему людьми, также обозначают какие-либо Его свойства (VII, 147). Антипатр в VII книге «О мире» говорит, что сущность бога имеет вид воздуха (VII, 148); а Боэф в книге «О природе» называет сущностью бога круг неподвижных звезд (ibid).

По Пифагору, добродетель есть лад (harmonia), здоровье, всякое благо и Бог (VIII, 33).

Диоген Синопский полагает, что богам дано не нуждаться ни в чем.

Эпикур призывал верить, что бог есть существо бессмертное и блаженное (ибо таково всеобщее начертание понятия о боге); имеющее высочайшее счастье. При этом существо блаженное и бессмертное ни само забот не имеет, ни другим не доставляет, а поэтому не подвержено ни гневу, ни благоволению: все подобное свойственно слабым (X, 139).

Боги, по-видимому, проводят время в роскошных пирах: Аристип считает, что «если бы роскошь была дурна, ее не было бы на пирах у богов».

Тексты в этом подразделе отражают сложность самого вопроса: философы придерживаются разных, иногда противоположных мнений, и Лаэрций репрезентативно приводит эту палитру мнений.

По мнению Мелисса, о богах высказываться не подобает вообще, ибо познание их невозможно (IX, 24).

Того же мнения придерживался Протагор, писавший: «О богах я не имею знания, ни есть ли они, ни не есть…» («περί μέν θεών ούκ έχω είδέναι ούθ' ώς είσίν, ούθ' ώς ούκ είσίν») (IX, 51).

В греческом оригинале допустимо не только гносеологическое, но и онтологическое понимание данного фрагмента (не быть в известном людям значении не значит не существовать вообще), что открывает совершенно иной взгляд на проблему бытия богов.