Петр Гуляр - Забытое королевство

Как-то раз в Лицзян прибыл светский юный тибетец — кажется, это было ближе к концу 1946 года, когда война уже стала делом прошлого. Путешествовал он с шиком — сперва прилетел самолетом из Калькутты в Куньмин, а затем приехал оттуда в Сягуань на частном автомобиле. Он остановился у одного из моих друзей, полунаси, полутибетца. Как и следовало ожидать, мы с этим образованным юношей были друг другу представлены. Он одевался на европейский манер и прекрасно говорил по-английски. Звали его Ньима. Выяснилось, что он служит личным секретарем Кушо Кашопы, члена тибетского кабинета министров. Ньима сказал, что прибыл в Лицзян по делу, но по какому именно, я узнал лишь позднее.

У хозяина дома, в котором остановился Ньима, была очень красивая дочь. Между привлекательным тибетцем и этой насийской девушкой завязался роман, и в должное время ее «продали» Ньиме за немалую сумму денег — иными словами, они поженились. Прожив пару месяцев в Лицзяне, они уехали в Лхасу. Спустя примерно год они вернулись, и я узнал, в чем заключалось дело, с которым приезжал Ньима.

Как я уже писал, во время войны караванная торговля между Лхасой и Лицзяном достигла небывалого расцвета, изрядно обогатив многих лицзянских торговцев и их лхасских партнеров. Но тут Япония капитулировала, внезапно воцарился мир, снова открылись порты в Шанхае, Гонконге и Кантоне, и в континентальном Китае начисто пропал интерес к перевозке дорогостоящих грузов караванами. Однако в этот момент в Лицзян как раз начали прибывать крупные караваны, вышедшие из Лхасы за месяц или два до прекращения военных действий. Большую часть товаров тибетские торговые дома, желая заработать побольше, выслали наложенным платежом, с тем чтобы получить деньги после продажи товара на месте. Лицзянские купцы, получая товар, послушно пересылали его дальше, в Куньмин, где он продавался с огромным убытком или оседал на складах. Лхасские торговцы в панике слали ежедневные телеграммы, требуя оплаты товара, однако ничего не получали. К этому моменту в товар, уже прибывший в Лицзян, был вложен капитал почти в полмиллиона индийских рупий, так что торговцы и правительство страны оказались в весьма затруднительном положении. Не считая капитала торговых домов, в караванную торговлю было вложено множество денег из государственной сокровищницы, а также личных средств членов правительства, включая и министра Кашопу.

Наверняка в Лхасе кое-кто испытывал недобрые предчувствия по поводу такого невероятного разрастания караванных перевозок в Китай, и наиболее мудрые люди, скорее всего, понимали, что золотой дождь долго не продлится. Именно из этих соображений, как мне кажется, Ньима и был послан в Лицзян и Куньмин, чтобы оценить, насколько велик рынок сбыта в этих городах и насколько можно доверять отдельным насийским и хэцзинским купцам. Похоже, молодой человек отнесся к своему заданию со всем тщанием и послал руководству благоприятный отчет. В ином случае поток караванов остановился бы. Однако бедный Ньима никак не мог предвидеть внезапного краха могущественной Японской империи и мгновенного заключения мира. В конце концов, он был всего-навсего способным секретарем и дельцом, а не Оракулом Нечунга, и, по всей видимости, кризис не ухудшил ни его репутацию, ни его положение.

Тибетцы — люди рассудительные, и в том, что касается разумных рисков, проявляют себя как истинные короли торговли. Масштабы постигшей их торговой катастрофы были (совершенно справедливо) восприняты ими как воля провидения. Кто мог предсказать появление атомной бомбы и внезапное перемирие, если до того война тянулась множество лет и ей не видно было конца? Однако излишним легковерием тибетцы не отличались, так что шедшие из Лицзяна и Хэцзина телеграммы, в которых утверждалось, что за товар не удалось выручить ни копейки, на веру они не принимали. Правительство страны решило провести расследование по факту неоплаты товара, благополучно прибывшего по месту назначения.

Вооружившись необходимыми рекомендациями и доверенностями от Кушо Кашопы и главного министра, Ньима снова полетел в Лицзян, захватив с собой жену. Одновременно с этим сделки насийских и хэцзинских купцов в Лхасе подверглись небольшой проверке, а на дальнейшее отправление ими денег в Индию и Китай был наложен запрет. По правде говоря, их фактически взяли в заложники.

Во второй свой приезд Ньима застал в Лицзяне совсем иную атмосферу. Обычную приветливость и радушие главных насийских и хэцзинских купцов в отношении их тибетских братьев словно ветром сдуло. Эти хитрые лисы быстро разнюхали основную причину приезда Ньимы. Вместо богатых ужинов началась игра в прятки. Визит в одну фирму выявил, что ее хозяин стоит на пороге смерти, так что увидеться с ним нельзя. В другом месте Ньиме заявили, что хозяин несколько дней назад уехал в Куньмин. В третьем ему сообщили, что организовать встречу не выйдет, так как руководство до сих пор не вернулось из Сягуаня. Подобные отговорки встречали его всюду. В истинно восточной манере изысканно-учтивый Ньима не стал ни впадать в ярость, ни угрожать кому-либо преследованием по закону. Вместо этого он спокойно объяснил, что приехал в Лицзян погостить у тестя, заботясь главным образом о здоровье жены, а деловые визиты совершает исключительно по случаю. Он сообщил, что остается в Лицзяне на неопределенный срок и, возможно, будет время от времени наведываться в Хэцзин и Куньмин, чтобы навестить старых друзей-купцов, которые так некстати разъехались из Лицзяна кто куда. Тем временем он обратился в местную администрацию и начал собственное расследование. Наконец «заболевшим» купцам пришлось выздороветь, а уехавшим — вернуться. Начался цирк. Надев самые старые свои халаты, эти миллионеры плакали навзрыд, жалуясь, как разорили их колоссальные убытки, которые им пришлось понести, и как голодают их семьи. Они предъявляли свои конторские книги, чтобы подтвердить масштабы убытков, и проделывали множество трюков, чтобы сорвать миссию, с которой приехал Ньима, и не уплатить ни доллара. Почти еженедельно Ньима телеграфировал в Лхасу длинные отчеты. Он взял с меня клятвенное обещание молчать и попросил помочь ему с переводом сообщений на английский язык — об их содержании не должны были догадаться его противники, которые подкупили служащего на телеграфе, чтобы он снимал для них копии. Ньима определенно не стеснялся в выражениях, описывая этих мошенников.

Несколько платежей удалось с невероятными трудностями выбить, часть непроданного товара нашлась — мошенники хранили его у друзей либо в тайниках. Некоторые владельцы фирм, объявивших себя банкротами, в виде компенсации предложили свои дома. Однако правительство Тибета находилось далеко и было совершенно не заинтересовано в приобретении этого недвижимого имущества, а кроме того, по окончании торгового бума стоимость домов в Лицзяне резко упала. После войны город быстро утратил важное торговое значение и вернулся к своему прежнему положению тихой маленькой столицы забытого племенного королевства, которое мировые события всегда обходили стороной. В конечном итоге в Лицзян пришли красные, и Ньима благоразумно прекратил бесплодный сбор невыплаченных долгов и покинул город вместе с женой — на том же самолете, что и я сам.