Марк Уральский - Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

<���…>

Не надо забывать, что русский человек всасыва<���л> антисемитизм с молоком матери. Мать пугает ребенка «жидом», который оказывается символ всего мирового зла. Затем, когда ребёнок учи<���л>ся в школе, его ненависть к евреям только увеличива<���лась>, ибо его уч<���или>, что евреи убили Бога…. Здесь больше всего старалось духовенство, но и многие русские писатели поработали в этом направлении. Гоголь, Достоевский, Тургенев, Чехов и другие впрыскивали яд антисемитизма в сердца молодых читателей…. <���…> Очень трудно одним махом искоренить это зло и эту клевету, проникшие в литературу <���…> [368] В качестве комментария к этому приписываемому Горькому высказыванию приведем мнение на сей счет Ю. М. Лотмана: . Даже праведник Лев Толстой не был свободен, по-видимому, от этого губительного свойства. Свидетельство тому его отношение к погромам в Кишиневе и Гомеле…. Владимир Короленко, Леонид Андреев и я обращались к нему, чтобы он подписался под нашим воззванием против погромов, но он не согласился… Он не хотел протестовать, несмотря на просьбы многочисленных поклонников и преданных учеников <���…> [369] В сообщении Якова Бернштейна-Когана отмечается, что он тоже безуспешно просил Льва Толстого обратиться к русскому обществу с воззванием по поводу Кишиневского погрома. Впрочем, еврейская печать опубликовала тогда два частных письма Льва Толстого в том числе письмо к Шолом-Алейхему, где осуждается это злодеяние [Агурский-Шкловская. С. 496]. .

Антисемитизм русских был значительно преувеличен интеллигентскими авторами, писавшими под впечатлением продолжавшихся притеснений и начавшихся погромов, им было не до объективности и всесторонности анализа; позже тезис о сугубом антисемитизме русских был без достаточной критичности воспринят многими западными историками и советологами [ЛОТМАН].

Душа моя скорбит и сердце моё оплакивает горькие судьбы еврейского народа, народа выдающегося, талантливого и духовно богатого, который ведут как скот на убой уже в течение двух тысяч лет, несмотря на тот поразительный факт, что он дал человечеству Книгу Книг и принес в мир возвышенный дух иудаизма.

<���…>

Я не говорю, что весь еврейский народ целиком состоит из праведников, но уж, во всяком случае, он не виноват во всех смертных грехах, как обычно утверждают по легкомыслию и из-за племенной вражды. Ведь мы отлично знаем, что среди евреев особенно много идеалистов, отдающих свою жизнь за святые и возвышенные идеалы и стараюсь всё воплотить их в жизнь на благо всего человечества. Он окончил нашу беседу строфой из стихотворения Бялика<���…>:

Кто знает, сколько слёз ещё будет нами пролито, Сколько гроз ещё разразится над нашими головами, Пока не задует добрый, сильный и прекрасный ветер

И не развеет тучу, пришедшую из пустыни? [370] Интересно, что стихотворение Бялика «Дальнее плавание» (1891 г.), из которого приведены эти строки, не публиковалось по-русски в его сборниках, а следовательно было известно Горькому из какого-то приватного источника. [Агурский-Шкловская. С. 494–496].

В контексте упрека Горького в адрес Льва Толстого нельзя не отметить, что сам он точно также не желал участвовать в коллективных протестах. Так, например, по свидетельству Бен-Цион Каца, чьи воспоминания цитировались выше, когда

суворинское «Новое время» опубликовало статью против Михайловского и в этой статье он был назван «хамом», <���…> Горький, возража<���я> против протеста в печати, <���…> объяснил, что он вообще против протестов, так как они не производят должного впечатления [Агурский-Шкловская. С. 439].

Во время дела Бейлиса Горький также уклонился от участия в коллективных акциях протеста, в частности манифестации против антисемитизма в России организованной по инициативе БУНДа российскими и французскими социалистами в Париже. В своем письме по этому поводу от 19 апреля 1912 года, посланному в газету «Юманите», он заявлял:

каждый раз, когда мне нужно принять участие в процессе против клеветников, обвиняющих евреев в фанатизме, я бываю смущен, ибо не уверен, насколько это будет полезно, ибо для распространяющих расовую клевету этот протест ровно не значит ничего, а до народных масс он не дойдет [Агурский-Шкловская. с. 138–139].

Однако же имя Горького стоит в первом ряду подписантов воззвания «К русскому обществу: По поводу кровавого навета на евреев», составленного В. Г. Короленко [371] Воззвание было опубликовано 30 ноября 1911 года в газете «Речь» и перепечатана многими другими печатными органами в период следствия и подготовки к процессу Бейлиса. Вышло отдельным изданием в 1912 г. . В частной переписке Горький также не скрывает своего гнева и возмущения по поводу этого грязного судилища:

Горький М. — Плеханову Г. В.

11 октября 1913 г., Капри

… Дело Бейлиса натянула мне нервы так, как никогда не была со мною, — читая отчеты «Киевской мысли», чуть не реву со стыда и зла. Я уверен, что это грязное лживое «дело» не только утвердит в Европе мнение о нас, как об азиатах и дикарях, но, — что гораздо хуже, — финансовой. Отомстят нам за это «дело» и — будут правы, как бы жестоко не отомстили.

<���…> Я уверен также, что в будущей драке мы останемся одни без союзников, и что симпатии культурной Европы будут не на нашей стороне [372] Горький находился с Г. В. Плеханова в тесных отношениях, несмотря на то, что тот возглавлял враждебное Ленину меньшевистское крыло русской социал-демократии. Горький и Плеханов в это время встречались и много беседовали о деле Бейлиса, между ними шла также интенсивная переписка. Горький высказывает Плеханову свои опасения по поводу того, что дело Бейлиса может способствовать санкциям еврейских банковских кругов в отношении займов России (к этому сам Горький в 1906 г. призывал еврейских финансистов США в своем обращении «Не давайте денег русскому правительству» [ГОРЬКИЙ (III). С. 383–384] и международной изоляции России, что поставит ее в предстоящей войне, которая, как он предвидел, — уже не за горами, один на один против основного врага России — кайзеровской Германии. [АГУРСКИЙ-ШКЛОВСКАЯ. С. 147].

Горький М. — Ладыжникову И. П.

29 октября 1913 г., Капри

…Длительно переживаю процесс Бейлиса <���…>. Но в костре гнева и тоски, стыда и обиды есть уголек надежды: а что, как эти 12 мужичков [373] 12 мужичков — Горький имеет в виду присяжных заседателей, сплошь набранных специально из малограмотных крестьян (среди них только один человек был мелкий лавочник). В конце концов, «чудо» таки свершилось — именно эти люди вынесли Бейлису оправдательный приговор, хотя и не отвергли в принципе правомерность «кровавого навета» на евреев. скажут: нет не виновен!?