Марк Уральский - Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Ошибочно сказано, будто Пешков является непримиримым противником большевиков только принципиально, а никакого участия в борьбе с большевиками не принимал. Неся свою военно-дипломатическую службу во французском мундире, он был деятельным агентом связи между французским правительством и командованием белых армий и в качестве отчаянно смелого курьера где только не побывал и каких только авантюр не претерпел. Акт признания Францией Колчака верховным правителем был доставлен в Омск Зиновием Пешковым. О расстрелянии его большевиками слухи возникали не раз. Нынешний, — к счастью, тоже ложный, — помнится, уже четвертый. <���…>

В 1921 году в Праге получил от него из Парижа письмо, что служит в военном министерстве, но служба не по нем — бездеятельная, канцелярская, отягченная карьерного конкуренцией и тучами интриг: «Хочу вернуться в полк!» Не успел я ответить на это письмо, как вдруг он уже в Марокко, комендантом крепостного округа на среднем Атласе (Казбах — Тадла). Там, командуя ротой Иностранного легиона, провел он марокканскую войну <���…>, был ранен, получил новые отличия и майорский чин. <���…> Ценят Пешкова чрезвычайно, но служебный ход его нельзя назвать быстрым. По своим заслугам мог бы быть уже полковником. Производство тормозят иностранное происхождение вообще, и <���…> все-таки выплывающие время от времени из тумана, по чьему-либо враждебному вызову, имена и тени братцев Свердловых. Поэтому, сдается мне, гораздо лучше раз навсегда покончить с вуалированием этого «секрета Полишинеля», вносящим в честную и смелую жизнь Пешкова ненужную и опасную двусмысленность. И грешно, и смешно, и дико, несправедливо делать заслуженного контрреволюционера Зиновия Пешкова без вины виноватым ответчиком за грехи революционеров-архибольшевиков Свердловых. <���…> К слову сказать, я нисколько не сомневаюсь в том, что попади курьер Антанты Зиновий Пешков в 1917–1920 годах в лапы большевиков, его братья <���…> и пальцем не шевельнули бы <���для его спасения>. Ибо были (впрочем, один из Свердловых, «Венька», т. е. Вениамин, кажется, еще жив?) большевики из безоговорочных, фанатики без компромиссов [380] В начале 1919 г. Зиновий якобы направил телеграмму своему брату Якову: «Яшка, когда мы возьмем Москву то первым повесим Ленина, а вторым — тебя, за то, что Вы сделали с Россией!» — см. URL: http://rusk.ru/st.php?idar=6351 [АМФИТЕАТРОВ].

18 июня 1940 года, после поражения Франции в войне, генерал Шарль де Голль выступил с обращением к народу, в котором сообщил о своём решении покинуть Родину и возглавить движение «Свободная Франция» в Лондоне. Узнав об этом, Зиновий Пешков решил присоединиться к своему старому другу, но, не успев покинуть Францию, попал под арест и был приговорён к расстрелу за антинацистские высказывания. Накануне казни Пешков разговорился с часовым и предложил ему сделку — золотые часы с надписью «Сыну Зине Пешкову от отца Максима Горького» в обмен на гранату. Тот согласился, и на следующий день Пешков взял в заложники одного из немецких офицеров, выдернув чеку зубами и прижав гранату к груди. Находясь в тесных объятиях со своим заложником, Зиновий отправился в аэропорт, где, продолжая угрожать гранатой, потребовал предоставить ему самолёт для полёта в Гибралтар. Это требование было удовлетворено. В конце 1941 года де Голль отправил полковника Пешкова в Южную Африку в качестве представителя «Свободной Франции». В 1942–43 годах он занимался организацией охраны транспорта союзнических войск, параллельно проводя дистанционную разведку и устанавливая дипломатические контакты на Мадагаскаре, где с мая по ноябрь 1942 года проходила операция британских, австралийских и южноафриканских войск против вишистского правительства и японцев. Однако основной задачей, которую де Голль ставил перед Пешковым и с которой тот блестяще справился, были переговоры с бурами о поставках оружия «Свободной Франции». В 1943 году Зиновию Пешкову было присвоено звание генерала, а ещё через год он получил статус посла. Современные французские политики и историки высоко оценивают деятельность Пешкова по налаживанию отношений между Францией и ключевыми государствами Дальнего Востока, но отчёты о его работе до сих пор находятся под грифом «секретно». Зиновий Пешков имел пятьдесят наград, в том числе Большой крест Почетного легиона, а выйдя в отставку в 1950 году, до конца своей жизни оставался на дипломатической работе.

Он умер в Париже в 27 ноября 1966 году. Хоронили Зиновия Пешкова в Сент-Женевьев-де-Буа как национального героя, при огромном стечении народа. Он пожелал быть похороненным в изножии ксенотафа его старого друга героини французского движения Сопротивления княгини Веры Оболенской [381] После казни 4 августа 1944 года в гестаповской тюрьме Плетцензее, тело княгини Веры Оболенской было уничтожено. . Согласно завещанию на его надгробной плите под православным крестом высечено лишь три слова: «Зиновий Пешков, легионер» и даты жизни и смерти [382] Эта надпись выбита на общей памятной плите четырех друзей: княгини Веры Оболенской, ее мужа священника князя Николая Оболенского и Зиновия Пешкова и председателя Союза ветеранов французской армии Богдана Егиазарова-де-Норк. . Похороны урожденного еврея-нижегородца, дослужившегося во Франции до звания бригадного генерала (Général de brigade), стали одной из самых пышных и торжественных траурных церемоний за всю послевоенную историю Франции [ВАСИЛЕНКО].

Согласно завещанию бригадного генерала французской армии [383] Такое же звание носил личный друг З. Пешкова — Шарль де Голь, герой французского сопротивления, основатель и первый президент Пятой республики (1959–1969). Зиновия Пешкова он брал «с собой в могилу, — портрет Алексея Максимовича Горького, Военную медаль и Большой крест Почетного легиона» [ПАРХОМОВСКИЙ (I) и (II)].

В заключение приведем еще несколько «знаковых» эпизодов имеющих непосредственное отношение к заявляемой нами теме.

Случайно познакомившись с больным еврейским юношей [384] Самуил Маршак, выходец из многодетной семьи заводского мастера, в то время ютился в маленькой квартирке родителей на грязной окраине Петербурга. , считавшимся литературным вундеркиндом, — Самуилом Маршаком, Горький, заинтересовавшись его литературными опытами, помог ему переехать в Ялту, поступить там в гимназию и начать лечение. В начале ноября 1904 года Горький в письме к Е. П. Пешковой в Ялту спрашивал:

Что ты не пишешь о Самуиле? Какой он? Как живет? Пишет ли он стихи и пр.? [ГОРЬКИЙ (I). Т. 28. С.].

А вот как описывает пятьдесят лет спустя свою первую встречу с Горьким сам Самуил Маршак, ставший к тому времени одним из самых знаменитых и читаемыхзнаменитым советских писателей: