Марк Уральский - Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Из крайнего антропоцентризма Горького также проистекают его яростное неприятие природного начала в человеке, нивелировка классических образцов «святой простоты», типа «Дафниса и Хлои», из которой искусственно были удалено все «животное», естественно-первородное — тяга к насилию, злоба, ярость, кровожадность, и т. п., не смягченное культурой. Горький — ярый анти-руссоист. В отличие от великого французского мыслителя эпохи Просвещения [93] Интересно, что будучи поборником идеи индивидуальной свободы, Pуссо признавал также законным принуждение, то есть насилие для достижения целей свободы. В этом отношении Горький в конце 1920-х годов совершил своего рода поворот к руссоизму. , который, признавая совершённым все, что выходит из рук природы, считал зло порождением цивилизованного человека, умилялся над поэзией бедности и выступал «печальником» о народе, Горький считал культуру — наиважнейшим достижением человеческого разума, а зло относил на счет стихийных и «зоологических» проявлений природного начала. Человека, в свете горьковского мировоззрения, не жалеть надо, не сюсюкать над ним, печалясь о его бедности, а насталять на активный путь преодоления тягот бытия, обуздание стихийных сил природы и хищнических инстинктов капиталистического общества. При всем этом собственно культура, понимается им в первую очередь как:

… организованное разумом насилие над зоологическими <���т. е. природными — М. У.> инстинктами людей [ГОРЬКИЙ (I). Т. 25. С. 239].

В этом отношении вполне логичным представляется утверждение, что:

Начав творческий путь как замечательный певец природы, Горький к концу жизни приходит к ее полному отрицанию. <���…> …неприятие Горьким природы глубоко коренится в одной из русских духовных традиций. Оно есть, в частности, и у Достоевского. <���…> Горькому <���однако> оправданием его позднего отрицания природы как слепого и враждебного хаоса, <���вероятно, послужил Шопенгауэр>. <���…> Отрицание природы и призыв к борьбе с ней становятся важнейшей частью позднего горьковского мировоззрения.

<���…> Горький, по <���словам Воронского>, воспринимает природу как ненадежный и коварный хаос: «…Вселенная лишена гармонии и упорядоченности. Господствует неосмысленная стихия, неожиданное и непредвиденное».

<���…> В <���…> личном письме Воронскому Горький <���пишет>: «Что же касается природы, на мой взгляд, она — сырой материал, который обрабатывается и должен обрабатываться все более активно, более умело нашей волей, интуицией, воображением, разумом в интересах нашего обогащения ее „дарами“, — ее энергиями…» [АГУРСКИЙ. С. 55–56].

По сути своей Горький декларирует взгляды, который в современном мире считатюся крайне антиэкологическими : мол, рабочему классу

было бы полезно усвоить такой взгляд на культуру: «Все, что именуется культурой, возникло из инстинкта самозащиты и создано трудом человека в процессе его борьбы против мачехи-природы; культура — это результат стремления человека создать силами своей воли, своего разума — „вторую природу“».

Первая природа, по Горькому, есть

хаос неорганизованных стихийных сил, которые награждают людей землетрясениями, наводнениями, ураганами, засухами, нестерпимым зноем и таким же холодом, <���она> бессмысленно тратит силы свои на создание болезнетворных микроорганизмов, бацилл, на создание вреднейших насекомых — комаров, мух, вшей, которые переносят в кровь человека яды тифа, лихорадок и так далее, <���она> создает бесчисленное количество вредных и бесполезных растений и трав, истощая на размножение паразитов здоровые соки, потребные для производства питающих человека злаков и плодов. <���Более того, природа> вообще не создала полезных организму человека злаков, а к тем, которыми теперь питаемся мы, первобытные люди приучали свой организм постепенно, путем длительных страданий и гибели множества людей. <���…> Между всей этой враждебной или бесполезной человеку паразитивной дрянью природа создала и его, но создала таким же зверем, как все другие звери [ГОРЬКИЙ. Т. 24. С. 405–406].

Итак, не принимая «старый» мир в целом, Горький был убежден, что помимо социального неравенства в классовом обществе

коренной причиной мирового <���зла>: является сама природа, и ее-то и нужно полностью преобразовать. Человечество собственными усилиями должно создать Новую Землю и Нового Человека. [АГУРСКИЙ. С. 54].

Хотя в понимании Горького всякое «религиозное чувство — это радостное и гордое чувство сознания гармонического единения человека с миром» [ГОСТЕЕВ. С. 125], — гармоничного сосуществования человека и природы он не признавал, ибо сливаясь с природой, человек не достигает с ней единства и не приобретает для себя никаких благ.

Противопоставление человека природе не может не привести к мысли о том, что самым драматическим конфликтом человеческого бытия является конфликт между разумом и инстинктом, конфликт, впервые сформулированный Шопенгауэром. В начале творческого пути Горький подчиняет разум инстинкту вопреки Шопенгауэру, подчинявшему инстинкт разуму. В рассказе «Мужик» (1900) архитектор Шебуев рассуждает: «Непомерно развитый интеллект всегда ослабляет непосредственное чувство… Когда нет в человеке равновесия, когда он внутренне искривлен и сам из себя с болью рвется куда-то… рвется потому, что ум его вступил в напряяженное противоречие с чувством… Жизнь хочет гармоничного человека, человека, в котором интеллект и инстинкт сливались бы в стройное целое». В 1906 году в записной книжке Горький истолковывает непротивление злу Толстого как непротивление инстинкту. Со временем он убеждается, что разум слишком часто оказывается пленником слепого инстинкта, унаследованного человеком от слепой враждебной природы. В очерке о Льве Толстом (1919) говорится: «Плоть должна быть покорным псом духа, куда пошлет ее дух, туда она и бежит, а мы — как живем? Мечется, буйствует плоть, дух же следует за ней беспомощно и жалко», а в рассказе «Сторож» об этом сказано как о трагедии: «У меня не хватило ни разума, ни воображения, никаких сил, чтобы соединить эти два мира, разъединенные глубокой трещиной взаимного отчуждения… На одной стороне бессмысленно и безысходно мечется сила инстинкта, на другой — бьется обескрыленной птицей разум, запертый в грязной клетке быта». <���…> В 1936 году <���критик Вронский> писал: «Мысль о разобщенности стихийного и разумного начала одна из основных у Горького. Это не только его мысль, но и мироощущение. Горький издавна „болен“ этим вопросом, но он болен им потому, что остро всегда ощущал разлад между инстинктами и разумом, между стихией и сознанием». <���Однако> в двадцатых годах <���Горький> мечтал уже о царстве чистого разума, а инстинкт для него, как и для Шопенгауэра, был тем, что надо изжить [АГУРСКИЙ. С. 60].