Марк Уральский - Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Отношения Горького с Юшкевичем всегда были дружеские, и временами настолько «близкими», что порой начинали в бытовом плане утомлять. 7 (20) июня 1910 года Горький писал с Капри Екатерине Павловне Пешковой:

Вчера уехал Юшкевич, чему я очень рад. Он чувствует себя великим писателем и ужасно надоел длиннейшими словословиями собственной персоне своей. Однако он написал недурную вещь — «Miserere», она принята в Худож. театр. Это — из лучших его работ. Он, вероятно, порвет со «Знанием» окончательно, счастливец [ГОРЬКИЙЖУРНАЛИСТИКА. С. 203].

Иногда у Горького — как все писатели, человека настроения, прорывалось желчное раздражение в адрес своего старого приятеля:

Горький М. — Амфитеаторову А. В.

Конец мая — начало июня 1910 г., Капри.

Навалился ли на вас Юшкевич? Как нравится? После Скитальца — это самый невежественный человек в русской литературе. Мне он кажется очень талантливым, но некультурен — убийственно. Может говорить — и яростно! — о необходимости «преодолеть Пушкина». Притворяется милым ребенком, но очень хитер, к литературе — равнодушен, жаждет успеха — будет иметь его. Делает «хорошую прессу» для «Miserere». Читал он вам эту вещь? Мне показалось, что из всех писавших «о воле к смерти» он написал наиболее талантливо, наиболее искренно. Вообще — очень сложная, весьма интересная фигура, Юшкевич этот, но — Господи! сохрани и помилуй литературу русскую от людей, подобных Семену Соломоновичу [ГОРЬКИЙ-ЖУРНАЛИСТИКА. С. 202].

Интересно отметить, что незадолго до этого Корней Чуковский в своей рецензии, посвященной изданию рассказов С. Юшкевича (1908 г.), писал:

Еврейский же интеллигент, оторвавшийся от своего родного народа, отрывается и от единственно доступной ему правды; приставая к народу русскому, к русскому языку и русскому искусству, он новой правды не обретает; он усваивает, но не творит; он копирует, но не рождает. Это страшная трагедия еврейского интеллигента, очутившегося в духовном плену у пушкинской, у толстовской, у чеховской культуры — и пусть он будет гениален, как десять Шекспиров, он не создаст ничего, он беспомощен и бессилен, потому что русский пафос — не его пафос… [ИВАНОВА Е. С. 47].

Такой отзыв о Юшкевиче со стороны прогрессивного и даже прозападного критика, каким считался Корней Чуковский в дореволюционной России, относится к разряду высказываний, являвшимися типичными для тогдашней русской прессы. На протяжении всего «Серебряного века» в ней велась неумолчная дискуссия о роли, которую играют евреи на поле русской культуры, в первую очередь в литературе — «этой священной коровы русской интеллигенции». В полемической публицистике по «врейскому вопросу» эта тема стала у сугубых националистов своего рода «притчей во языцех», постоянным поводом для обличительно-оскорбительных инвектив и погромных призывов с их стороны. Охранительская ультраправая

пропаганда использовала не только листовки и слухи. Иногда рупором черносотенцев становились вполне респектабельные епархиальные «Ведомости»: «Все гнусные пороки, которыми страдает русский человек… пьянство, воровство и прочая безнравственность, все это плод жидовской деятельности». С точки зрения «союзниче-ских» публицистов, «такой народ безмерно опасен для всех народов. Ему ничего сделать нельзя — он все может». Европейские народы заражены не только еврейской кровью, но и еврейским духом. Западноевропейские авторы, такие как Х. Чемберлен <���и ему подобные правые антисемиты>, питали черносотенную прессу. Не православное, а католическое и протестантское наследие лежало в основе этнофобии русского правого радикализма. Поразительно, но именно борцы за чистоту веры внесли в церковную публицистику микробы европейского антисемитизма под видом научного знания [ХИЖИЙ. С. 155].

Против антисемитской журналистики, поддерживаемой властями, широким фронтом выступали как русские газеты и журналы либерально-демократического и социалистического направлений, так и различные еврейские издания. На «еврейском поле» литературная борьба быстро переходила в политическую и тогда любой, казалось бы, сугубо литературно-художественный дискурс сразу получал общественно-политическое звучание.

Хорошим примером такого рода положения вещей являются жаркие баталии М. Горького и правых публицистов газеты «Новое время», начатые с 1899 г. в марксистском журнале «Жизнь» и достигшие апогея во время кишиневского погрома 1903 г. Полемика Горького с правыми публицистами-«нововременцами» 1899–1903 годов заложила теоретическую основу, на которой сформировалось его выражено филосемитское мировоззрение, см. Гл. IV.

Существует мнение, что общественно-публицистическая дискуссия по поводу

решени<���я> еврейского вопроса конца XIX — начала XX веков представляла собой своего рода «информационную войну», в которой участвовали русские и еврейские литераторы в целях создания достойных преставлений о евреях с помощью разных видов печатных изданий. Еврейские литераторы работали в двух направлениях, с одной стороны, информируя «внешнее» русское общество, о проблемах евреев, о еврейской культуре, существование которой не признавала правая пресса, и, с другой стороны, пропагандируя во «внутреннем» еврейском обществе идею объединения евреев. На этих двух фронтах определенную роль выполнял Шолом-Алейхем, пользуясь своим могучим орудием — массовой, часто газетной, литературой. А русские литераторы либерального и демократического лагерей вели свои информационные сражения против правой печати, то расходясь, то соединяясь с еврейской и русско-еврейской журналистикой. <���…> в ходе <���этой> борьбы постепенно укреплялось представление о евреях как национальной или народной единице, имеющей соответствующие права и культуру [НАКАГАВА],

В консервативно-охранительском лагере было немало крикливых, но, как показало время, незначительных в литературном отношении имен. Однако правые публицисты пользовались всесторонней поддержкой царского правительства, выражавшейся, в первую очередь в благосклонности к ним Цензурного комитета, неусыпно отслеживавшего «крамолу» в писаниях либеральных демократов и благожелательно пропускавшего самые одиозные и оскорбительные с точки зрения элементарной политкорректности статьи правых ксенофобов.

Так, например, Василий Васильевич Розанов — самый талантливый, глубокий и одновременно противоречивый выразитель консервативно-охранительских взглядов, обращаясь к мыслящей части русского сообщества, вопиял:

Услуги еврейские, как гвозди в руки мои, ласковость еврейская, как пламя обжигает меня, ибо, пользуясь этими услугами, погибнет народ мой, ибо обвеянный этой ласковостью, задохнется и сгниет мой народ