Марк Уральский - Бунин и евреи

4 июня Бунин пишет Вейнбауму из Жуан ле Пена:

«Многоуважаемый Марк Ефимович,

Эти странички из книги моих “Воспоминаний”, которая выйдет в свет в конце августа или в начале сентября – в Париже – поблизости к моему печальному “юбилею” (80 лет!). Если эти странички Вам покажутся интересны будьте добры напечатать их.

Извините за эти каракули, – я тяжко болен, – смертельная слабость, астма. Только что перенес воспаление легких.

29 июня возвращаюсь в Париж.

С сердечным приветом.

Ив. Бунин».

По всей видимости, «эти странички» показались Вейнбауму очень интересными, поскольку уже 2 августа 1950 года Бунин в короткой записке просит его:

«Дорогой Марк Ефимович,

Кланяюсь и прошу напечатать возможно скорее.

Сердечный привет!

Ваш Ив. Бунин».

В 1950 году материальное положение Бунина, как всегда тяжелое, особенно усугублялось его болезнью. Марк Алданов, непрестанно ищущий денег для друга, пишет из Ниццы письмо И. М. Троцкому – их общему с Буниным хорошему знакомому, контакты с которым прервались из-за войны.

22 августа :

«Дорогой Илья Маркович, Вас, вероятно, удивит это мое письмо: то мы с Вами годами не переписываемся и не видимся <���…>, то от меня длинное письмо, да еще с большой просьбой. Просьба эта об И. А. Бунине. Он лежит в Париже тяжело больной. Боюсь, что он умирает. Я вчера получил от его жены Веры Николаевны письмо: три врача признали, что необходимо сделать ему серьезную операцию (мочевой пузырь). На ее вопрос, вынесет ли он такую операцию в свои 80 лет, при многих других болезнях, осложняющих одна другую, ответили, что гарантировать ничего не могут, но если операции не сделать, то он скоро умрет в сильных мучениях! Денег у них нет. Я от себя делаю что могу (иначе не имел бы и права обращаться к другим). Нобелевская премия за 16 лет проедена Буниным. Он всегда в эмиграции зарабатывал мало, а в годы оккупации прожил остатки. Вел себя, как вы знаете, очень достойно, – не только ни одной строчки при Гитлере не напечатал, но и кормил и поил несколько лет других людей, в том числе одного писателя-еврея, который у него все эти годы жил» 318.

Обращаясь к Илье Троцкому – в то время Секретарю Литфонда, Алданов, без сомнения, знал, что «через его руки проходили все письма о помощи, он составлял списки нуждающихся, он вел со многими литераторами, учеными, артистами постоянную переписку» 319. Несомненно, Илья Троцкий был в курсе и бунинской ситуации, т. к. писатель уже не раз получал литфондовское вспомоществование, и Алданов это знал. Однако он считает нужным сделать вид проинформировать Троцкого что называется ab ovo.

Будучи тактичным и очень щепетильным человеком – «последний джентльмен русской эмиграции», – по определению Ивана Бунина, Алданов формулирует свою просьбу об оказании материальной помощи в очень осторожных по отношению к третьим лицам выражениях:

«Я знаю (и мне как раз вчера сказала об этом А. Даманская), что у Вас большие связи в еврейских кругах, в частности по Вашей организации 320. В этой организации работает и мой старый друг Я. Г. Фрумкин, но он едва ли умеет собирать деньги, а Вы, быть может, умеете и, так же как он, пользуетесь там большим уважением. <���…> Быть может, Вы хороши с Ханиным? Он очень добрый хороший человек, большой культуры и отзывчивости. Писать ему бесполезно, – так как он завален делами. Но при личном обращении <���…> он едва ли Вам откажет. Он знает и любит Бунина».

Алданов, конечно же, знал о многолетних дружеских отношениях между И. М. Троцким и Я. Г. Фрумкиным, завязавшихся еще в России и продолжавшихся в эмиграции. Используя в качестве эвфемизма оборот а Вы, быть может, умеете , Алданов дает понять, что он, Троцкий, принадлежит к числу ходатаев по делам русских писателей в изгнании. Именно этим людям, а их в русском зарубежье можно было буквально пересчитать по пальцам, известные артисты, ученые, общественные деятели, а также меценаты из среды «отзывчивого еврейства» (по выражению М. А. Осоргина) доверяли свои пожертвования, чтобы те могли их с толком и по справедливости распределить среди нуждающихся литераторов.

Без сомнения, и Я. Г. Фрумкин – председатель Нью-Йоркского Союза русских евреев и старый знакомый Бунина, был из их числа (его имя часто мелькает среди активистов, занимавшихся организацией помощи Бунину), но способности И. Троцкого на этом поприще были, по-видимому, из ряда вон выходящими с точки зрения результативности, и Алданов на это обстоятельство намекает. Поэтому он просит:

«Не могли бы Вы что-нибудь собрать для Бунина? Я был бы Вам страшно благодарен. Нельзя же дать первому русскому писателю умереть без того, чего требуют врачи!»

Стараясь оградить имя Бунина от пересудов, Алданов, выделяя слово «нельзя», предупреждает своего адресата:

«Печатать об этом в газетах нельзя, но, если Вы согласитесь исполнить мою просьбу, то, разумеется, каждому жертвователю можете прочесть мое письмо».

27 августа Алданов считает необходимым дать И. М. Троцкому разъяснения по поводу обстановки, сложившейся с конца 1940-х годов в кругу бывших друзей и почитателей таланта Ивана Бунина:

«…конечно, не знаю, согласитесь ли Вы исполнить мою просьбу о Бунине. Но на случай, если Вы любезно согласитесь, дополнительно сообщаю Вам то, о чем забыл сказать позавчера. Нельзя просить о Бунине М. С. Цетлину, так как они в ссоре, и это было бы Ивану Алексеевичу чрезвычайно неприятно. Нельзя также просить М. В. Вишняка, так как он Бунина ненавидит. <���…> Это второе мое письмо конфиденциально, – пожалуйста, никому о нем не говорите».

Тот факт, что отношения между Буниными и Цетлиной с Вишняком окончательно испорчены, ни для кого из литераторов в «русском Нью-Йорке» не было секретом. Однако Алданов, тем не менее, считает необходимым напомнить об этом И. М. Троцкому, полагая, возможно, что его адресат, стоящий, в силу особенностей своего положения добытчика и распределителя материальной помощи, над эмигрантскими конфликтами и интригами, может просто-напросто не принять в расчет все «тонкие обстоятельства», связанные с именем И. А. Бунина.

5 сентября 1950 г. Ландау-Алданова – Буниной :

«Дорогая Вера Николаевна,

Сердечно Вас поздравляю с благополучным исходом операции. Слава Богу, надеюсь, что все и дальше пойдет хорошо. Спасибо, что Вы находите время нас каждый день извещать. Только что пришла Ваша открытка, кот<���орая> привела меня в восторг перед Иваном Алексеевичем: меня уже несколько раз оперировали, и ни разу после этого не хотелось ни <���сыра> cantal’a, ни тем менее курить. Молодец Иван Алексеевич! Теперь Вы можете наконец и о себе подумать, воображаю, как Вы измучены! Надеюсь, выздоровление пойдет скоро, целую Вас обоих (можно и И<���вана> А<���лексеевича> по случаю операции?). Всего хорошего!