Марк Уральский - Бунин и евреи

Ваш М. Л.»

Здоровье Алданова оставляло желать лучшего. 2 июня Ландау-Алданова пишет Буниной:

«Дорогая Вера Николаевна. Спасибо большое за милое письмо. Я бы очень хотела, чтобы “мой” сидел с заломленным картузом, вместо того, чтобы подвергнуть нас такому страху. <���…>…у него сейчас же после операции ослабел пульс, давление, ему давали кислород, вливали в вену физиол<���огический> раствор. К вечеру состояние улучшилось, сегодня врачи им вполне довольны, хотя он и киснет. Мужчины, знаете, гораздо хуже переносят неудобства, неприятности, чем мы. Не спал он всю ночь, но сегодня ему сделают укол и дадут снотворное. Еще спасибо, целую Вас, сердечный привет Л<���еониду> Ф<���едоровичу> и Вам от нас обоих.

Ваша Т. Ландау»

К концу 1956 года, когда книга Веры Николаевны была почти готова, поднялся вопрос как же ее издать. В письме от 28 декабря Алданов пишет:

«…Для книг у нас остается только одна возможность: предварительная подписка. <���…> Если Вы на это согласитесь, то лучше сделать это немедленно.Я с радостью обращусь за “рекламой” для Вас к “Новому Русскому Слову” или в “Русскую Мысль”<���…>».

Книга Веры Николаевны Муромцевой-Буниной «Жизнь Бунина (1870–1906)» вышла в Париже, увы, уже после смерти Алданова (в 1958 г.). Осенью 1956 года в Америке справлялся юбилей М. А. Алданова, о чем он пишет Буниной в своем отнюдь не жалостном письме от 12 октября :

«…Сердечно Вас благодарю за добрые слова. Действительно мои похороны (юбилей ведь всегда похороны) назначены на 7 ноября. Об этом я получил письма от “Нового Русского Слова” и от С. А. Водова 352. А я не только не думал о чествовании, но и дату отказался сообщить, – они ее узнали не от меня, а верно из какого-нибудь словаря. Цвибак мне сообщил, что она им известна и что они готовят “специальный номер” и публичное собрание трех организаций!!! А Водов хотел устроить в Париже банкет, со всем, что полагается!!! Я обоим ответил одно и то же: приятным статьям буду искренне рад (что же врать: все писатели рады приятным статьям), но самым решительным образом возражаю против вечера или банкета или обеда.

И тот, и другой тогда твердо обещали таковых не устраивать. А статьи будут, – слышал, что принимаются редакциями».

По-видимому уже тогда Алданов предчувствовал, что конец его близок. В письме по случаю наступающего Нового года от 28 декабря он пишет:

«…Новый год, по крайней мере в теории, признается радостным днем, – люди ведь и шампанское пьют, – естественно и поздравлять. Напротив, большое у меня сомнение в том, нужно ли и можно ли писать письма в дни траурных годовщин».

Алданова по-прежнему беспокоил вопрос «Бунинского архива», в первую очередь судьба написанных им Бунину писем. Вера Николаевна, заверяла его, что не собирается отсылать их в Россию и наводит справки о возможности передачи этих документов в Эдинбургский университет (Шотландия).

Алданова такой вариант вполне устраивал. В своем последнем письме от 1 февраля 1957 года он пишет:

«…Таким образом всё в порядке…<���…> Уверен, что Вы меня переживете, но моих писем и тогда ни в коем случае большевикам не отдадите. Кстати, сохранились ли они у Вас? Ведь их было верно до тысячи, если не больше: считая за многие годы по одному письму дней в восемьдесят. Очень хотелось бы их перечесть, ведь вся моя жизнь в эмиграции прошла с Вами и с покойным Иваном Алексеевичем. Если сохранились, попрошу Вас дать их мне в Париже».

В этом же письме Алданов пишет и о своем последнем романе:

«…Спасибо за то, что Вы говорите о “Самоубийстве”. Роман печатается без авторской корректуры. <���…> Вы и не ждите в романе Марии Федоровны <���Андреевой 353>. Я и Горького не вывожу, только упоминаю о нем. А интимные дела Андреевой, его и Морозова, конечно, меня и никого не касаются, я и в мыслях не имел их изображать. Я ее знал. Да, была красивая женщина. Я раз обедал с ней в Петербурге у Горького, в 1918 году, когда он был крайним врагом большевиков. Вы, впрочем, не говорите, что ждете в романе появления Марии Федоровны. Но другие мне пишут, что ждут. И спрашивают с кого писаны Джамбул, Люда, Ласточкины, Тонышевы и другие!!! Разумеется ни с кого. Когда появляется действительно существовавшее, хотя бы и неисторическое лицо, я его обозначаю настоящим именем, как, например, Савву Морозова».

Немногим больше, чем на 3 года пережил Марк Алданов своего друга Ивана Бунина. Он скоропостижно скончался 25 февраля 1957 года в Ницце, где и был похоронен на кладбище Кокад.

Вдовы писателей, жившие первое время в разных городах – Бунина в Париже, Алданова в Ницце – продолжали изредка переписываться:

28 февраля 1958 года Ландау-Алданова пишет из Ниццы:

«Дорогая Вера Николаевна.

Спасибо за письмо и за память. Все мы знаем, что это такое. За этот год прибавилось нашего полку 354. Надежда Михайловна 355мне раз написала. Все-таки у нее Леночка, внуки. Я здесь совсем одна, со своими старухами 356, с кот<���орыми> много хлопот. Зайцевы мне тоже написали, бедная Вера Алексеевна < будучи парализованной – М.У.> левой рукой. Я даже ни о чем их не спрашиваю. Ведь поправиться она не может?

Читала, что Вы окончили и сдали Вашу книгу 357. Вот молодец! Как Вам живется? Как здоровье? Еще раз спасибо, всего хорошего Вам и Л<���еониду> Ф<���едоровичу>.

Ваша Т. Алданова».

1 марта 1959 года :

«Дорогая Вера Николаевна.

Сердечное Вам спасибо. Я очень тронута, что Вы не забываете меня. Как Вы себя чувствуете? И по каким признакам решили делать анализ крови? Я тоже очень сдала. Так устала, что по утрам с трудом заставляю себя встать. Мне действительно живется трудно. Вижу только моих старух, кот<���орые> требуют все больше ухода. А я ведь сама стара.

Я удивляюсь, что в письмах из России не боятся сказать, что любят романы Алданова. Один наш молодой кузен, служащий в O.N.U. <���ООН>, был в России, и в Киеве видел в городской библиотеке “Ключ”. Но ведь там действие происходит до революции. Я не вижу, как решились бы издать другие его вещи, если так травят Пастернака. <���…> Что же мне писать о М<���арке> А<���лександровиче>? Что Вы? Никакого писательского дара у меня нет. Письма другое дело. Да я никогда и не могла бы взяться за это. Вы совсем другое дело, и у Вас действительно есть талант. Что же могли бы выдумать о М<���арке> Александровиче>? 2/3 своей жизни он, по собственному выражению, провел в библиотеках. Не знаю, почему Люба <���Полонская> смущалась передать разбор рукописей Софье Юльевне <���Прегель>. Это трудное дело и очень неблагодарное. Зайцевы мне изредка пишут. Я не представляла себе, что В<���еру> А<���лексеевну> <3айцеву> только три раза в неделю водят по квартире и не знала, что правая часть парализована до сих пор. Очень тяжело, а Б<���орису> К<���онстантиновичу> и Наташе честь и слава.