Максим Кантор - Чертополох и терн. Возрождение Возрождения

Натюрморт бесхитростный: кувшин с водой, ваза с фруктами под лампой — и все залито ровным белым светом, тут же лежит отрезанная рука. Пикассо поместил в композицию листок календаря «29 декабря» — день, когда должно было состояться чествование журналиста Луи Делапре. Отрезанная рука и лампа — детали, использованные спустя короткое время в «Гернике», их смысл прост: искусственный свет и невозможность помочь.

Натюрморты войны, как правило, состоят из трех-четырех предметов: череп, свеча, лампа, кастрюля, подсвечник, и т. п. — все просто и грубо нарисовано, угловатые формы напоминают о кубизме — на этот раз готика не стремится вверх, но сминает объем. Почти во всяком военном натюрморте Пикассо рисует источник света: или свечу, или лампу — в «Гернике» сразу два источника света: причем рука подносит свечу к лампе — эта нелепость поражает мгновенно. Потом понимаешь: «объективный» свет лампы обманчив, но индивидуальный свет свечи — освещает.

Картин об испанской Гражданской войне не так много. Рикардо Бароха «Расстрел инсургентов» (1937) повторяет композицию расстрела Гойи: у подножья горы три человека, взвод солдат с ружьями, машина, на которой привезли осужденных, — живопись академически аккуратная. Аурелио Артета, «Триптих войны» (1937) — чуть более экспрессивна, но не выходит за рамки испанского салона. Надо, однако, отдавать отчет в том, что многое утрачено. Ниже — отрывок из предисловия Хемингуэя к выставке небольших рисунков Кинтанильи: «Я спросил Луиса, как его студия и целы ли его картины.

— Все погибли, — сказал он без горечи и объяснил, что бомбой разворотило здание.

— А большие фрески в Университетском городке и Каса дель-Пуэбло?

— Пропали, — сказал он. — Все — вдребезги…

— Ну, а фрески для памятника Пабло Иглесиаса?

— Уничтожены, — сказал он. — Нет, Эрнесто, давай лучше не говорить об этом. Когда у человека гибнет вся работа его жизни, все, что он сделал за свою жизнь, — лучше об этом не говорить.

Картины, уничтоженные бомбой, и фрески, разбитые артиллерийскими снарядами, искромсанные пулеметным огнем, были великими произведениями испанского искусства».

То немногое, что могли знать парижане об испанской живописи, и почти все, что знали об Испанской республике, не располагало к сочувствию. В Париже, впрочем, находится бравая американская журналистка Марта Геллхорн, готовится к выезду в Мадрид, обещает репортажи. Хемингуэй влюбился в нее, взаимным чувствам помогало то, что тогдашняя жена Хемингуэя Полина — католичка, она на стороне Франко. В 1937 г. журнал La Verve («Воодушевление») с красочной репродукцией Матисса на обложке публикует фотографию с картины «Герника» Пикассо — не репродукцию, а именно интерьерную фотографию, выполненную Дорой Маар. Спустя много лет Андре Мальро попросит Шагала проиллюстрировать его очерк «На земле», посвященный воспоминаниям об Испании, двумя литографиями. Шагал выполнил нарочито наивные витебскообразные композиции: на земле стоит человек, по небу летит ватный самолет. Это практически все.

Республика испанских не то анархистов, не то коммунистов (издалека не видно) не популярна — причем не только у «правых», но и у «левых», на войну в Испании смотрят без сочувствия: не знают, кому сочувствовать. Для идейных «левых» это старый спор: анархизм у власти им кажется хаосом.

Гегельянец Маркс к стихийному бунту относился с презрением. Государство, по Марксу, должно сохраняться до тех пор, пока не создана социальная и техническая база для перехода к коммунизму; анархист Бакунин отрицал государство сразу и навсегда. Признавая свое бессилие как ученого рядом с Марксом (пишет о себе как о школьнике рядом с профессором), Бакунин обвинял Маркса в доктринерстве. Бакунин, человек огромной смелости, Маркса смешил: наряду с освобождением тружеников от ярма капитала, Бакунин желал освободить славянство от интеллектуального ига германства, и Маркс разглядел в этом антиколониальном порыве — панславизм. Известен курьезный эпизод: Бакунин вызвал Карла Маркса на дуэль, оскорбленный уничижительным отзывом немецкого ученого о российской армии. (Маркс, разумеется, вызов не принял, сказав, что его жизнь отдана борьбе пролетариата, а не борьбе с Бакуниным.) Как сочетался панславизм и солидарность тружеников, антигосударственность и защита российской армии, прудонизм и страсть к бунту — непонятно; иерархии идей Бакунин не признавал, требовал всего и сразу, не получал ничего. В 1872 г. Бакунин был исключен из Коммунистического интернационала. Впрочем, раскол Первого интернационала можно расценивать двояко: вместе с Бакуниным из Марксова интернационала вышли бельгийские синдикалисты, французские коммунары, британские тред-юнионы (последние вообще ушли в никуда). Раскол, как казалось анархистам, обозначил позиции «централизма» и «федерализма», хотя в понимании Маркса вопрос стоял иначе.

Анархисты основали собственный Интернационал, чья биография, как судьбы всех интернационалов в век глобальных империй — была предсказуема; в судьбе республиканской Испании судьба анархистов стала детонатором.

Цепь событий недлинная; Пикассо узнавал обо всем из газет — черно-белая «Герника» написана как большая газета — но газетам верил мало; привык к французской пропаганде.

Началось с колониальной войны в Марокко. Огромные силы (до 250 тысяч солдат) посланы на подавление Руфской республики. Тем временем в Мадриде Альфонсо XIII разделил власть с военным диктатором Примо де Ривера. В 1930 г. под всеобщим давлением Примо ушел, к власти пришли военные, вынужденные согласиться на проведение выборов. После поражения монархистов на выборах король бежал. На парламентских выборах победила коалиция социалистов и левых республиканцев, затем их сменило правительство правых республиканцев и католиков. В начале 1936 г. победил Народный фронт с участием социалистов, левых республиканцев и коммунистов.

В этот момент генералы (в начале путча Франко еще не диктатор, один из хунты) атакуют республику Народного фронта. В 1936 г. в ответ на фашистский мятеж Конфедерация труда испанских анархистов приняла решение взять под контроль промышленность страны. Власть перешла непосредственно к народу. Октябрь после Февраля — динамика известна; но это уже следующий за «октябрьской революцией» этап. Как и в случае с Парижской коммуной, которая возникла на гребне Франко-прусской войны и бессилия социалистического правительства перед прусскими войсками — переход власти к анархистам и «свободным коммунистам» в Каталонии случился благодаря войне.

Испанская республика было многосоставной, анархисты вовсе не возглавляли правительство; но дух республики — в то время как ее разрушали коммунисты и фашисты — был, безусловно, анархическим. Прежде всего генерал Франко сражался за монархию и Церковь; вступая в переговоры с правыми социалистами, он воевал против анархии; когда вмешался Советский Союз, помощь от Гитлера и Муссолини превратила Франко в испанского «фашиста». В Испанской республике социалисты вступали в переговоры с Франко, чтобы подавить анархистов и установить парламентаризм (хоть бы и коалиционный). Троцкисты (ПОУМ) представляли Интернационал Троцкого, коммунисты Москвы расширяли сталинский безальтернативный мир. Крестьяне, организованные анархистами в трудовые хозяйства, мешали всем.