Софья Тихонова - Историческая память в социальных медиа

Вопрос о том, как медиасреда меняет формирование обыденного знания, остается малоизученным. В первом приближении очевидно, что канал коммуникации не может не влиять на процесс познания, поскольку привносит в него компоненты медиаграмотности. Иначе говоря, технические принципы оперирования контентом детерминируют эпистемические процессы. Средой формирования обыденного знания является мышление и устная речь. Подключение письма означает расщепление исходного синкретизма обыденного знания, повышение степени его рефлексивности и подчинение его жанровым форматам (литературным, документальным, журналистским), т. е. начальную формализацию. Переход познающего субъекта в сферу профессионального производства знания – художественного, религиозного, журналистского или научного – требует овладения определенными методами его создания, т. е. среднюю формализацию. По мере роста профессионального мастерства степень формализации производимого знания достигает максимального значения. Под формализацией в данном случае понимается передача знания с помощью особого кода, через создание сообщения определенной формы и по установленным правилам. Это и использование конкретного функционального стиля речи, и риторические приемы, и системы аргументации, терминология, штампы и т. д. Важным элементом формализации являются институциональные ценности, нормы, правила и процедуры, выработанные в структуре профессиональных институтов по производству знания – науке, религии, журналистике, искусстве и т. д.

Необходимо отметить, что развитие интернет-коммуникации оказало значительное воздействие на речевые жанры и стили. Во-первых, оно вызвало эклектизацию и диффузию жанровых форм, за счет неформального статуса интернет-общения. Утверждая традиции неформального общения и самовыражения, интернет смягчил канонические жанровые правила, усиливая эмоциональную и развлекательную направленность общения. Во-вторых, перевод текста и речи в медиаформат интернета изменил отношения между автором и читателями в сторону симметрии. В-третьих, расширяя классический печатный текст с помощью видео, фото и аудиовставок, медиатекст стал форматом организации контента, характерным для цифровой культуры. Для медиатекста характерны иные отношения сообщения и реципиента, в том числе, феномен так называемого «поверхностного» чтения, слабо совместимого с развитием критического мышления. Медийные элементы расширяют чувственное восприятие и усиливают эмоциональное воздействие, рассеивая аналитическое внимание. Экспоненциальные рост медиатекстов в медиасреде, инструменты поиска, компактность их размещения на носителях и в сети, а также операциональность снижают временные затраты при работе с ними.

Перечисленные коммуникационные отличия делают обычные знания в социальных сетях принципиально неформальными. Исследуя обычное знание в социальных сетях, можно обнаружить следы формализации знаний. Однако интернет-пространство формировалась как серая зона между приватным и публичным и продолжает оставаться таковой до сих пор. Поэтому даже коммуникация профессионалов в интернете существенно отличается от профессиональных офлайн-стандартов. Дискурсивность медиасреды как общая способность смыслопорождения сопрягается с жанровой эклектикой и полифонией. В дискурсе медиатекстов убеждение формируется не через рациональные стратегии, а на эмоциональной платформе, расформализовывая традиционные профессиональные дискурсы. Социальные сети выступают средой стихийно формирующихся эпистемических арен, в которые пользователи «приносят» с собой стратегии оперирования знанием, сформированные на внешних площадках, и тут же могут модифицировать их под влиянием потребностей конфликта или сотрудничества. Термин «эпистемическая арена» выдвигается нами по аналогии с «риторическими аренами», под которым в медиаисследованиях понимается специфическое медиапространство, формирующееся на пересечении различных коммуникационных каналов, в котором различные заинтересованные стороны предоставляют и получают информацию [Frandsen, Johansen; Rodinetal].

Историческое знание в рамках эпистемических арен вырабатывается различными акторами: учеными – профессиональными историками, массами интернет-пользователей, использующими технологии краудсорсинга и нечеловеками (цифровыми технологиями и цифровыми медиа). Историческая наука на протяжении второй половины XX в. выработала методики работы с большими данными, оцифровки исторических материалов и использования электронных ресурсов для публикации исторических исследований. В рамках клиометрики, а затем и исторической информатики была разработана концепция источнико-ориентированной системы управления базами данных, которая представляла собой не просто электронную публикацию текста исторического источника, а подготовку его к компьютерной обработке с целью использования читателем-нечеловеком [Thaller, p. 15]. Эта система оперировала оцифрованным изображением источника, его транскрипцией и внеисточниковым знанием, что облегчало в конечном итоге использование исторической информации рядовым интернет-пользователям и ориентировало на работу с ней цифровые технологии. В рамках направления публичной истории профессиональные историки привлекали при помощи краудсорсинговых технологий массы интернет-пользователей для выработки исторического знания [Савельева, с. 141–155]. Сегодня эти практики стали основой образования эпистемических арен. Цифровые медиа стали не просто площадкой проведения исторических исследований и местом, где происходит конвергенция знания, полученного историками-профессионалами, любителями истории и компьютерными технологиями, они активно включены в процесс его производства, так как воспринимаются всеми участниками данного процесса как субъект конструирования представлений о прошлом. В данной системе постепенно стирается грань между историей и исторической памятью, упорно прослеживаемая историками доцифровой эпохи, но это не означает, что в рамках эпистемических арен ценность исторического знания нивелируется. Наоборот, личностное переживание процесса получения представлений о прошлом, какими бы они ни были, даже при помощи цифровых технологий, повышает их ценность и статус именно как исторического знания. Таким образом, эпистемические арены примиряют противостояние профессиональных историков, их читателей и используемых ими методов, ориентированных на цифровые технологии. Все акторы выступают равноценными субъектами исторического познания, но полученное знание носит личностный характер, объективируемый использованием цифровых технологий, так как существует устойчивое представление, что знание, полученное при помощи компьютера, высочайшего достижения научно-технического прогресса, априори объективно. Данное положение вещей, кстати, может объяснять появление фейков, в том числе и исторических.