Софья Тихонова - Историческая память в социальных медиа

Эпистемические арены не изолированы, их коммуникация задается стратегиями продвижения постправды. В литературе постправда трактуется как самостоятельный концепт медиадискурса, обладающий отрицательными коннотациями и подчеркивающий влиятельность интерпретаций по сравнению с фактографией [Корецкая]. Однако суть постправды сводится к вере, для которой принципиально личностно-эмоциональное отношение к предмету сообщения. Постправда не обязательно предполагает поток фейков, она может наслаиваться на вполне рациональные, научно-обоснованные интерпретации. Проблема в том, что без флера постправды последние не могут ни привлечь внимание, ни вызвать доверие.

Постправда как трансляция субъективности основана на репрезентации личного субъективного опыта познания мира, т. е. ее ядром является обычное знание, на платформе которого формируется личная история, личный опыт и личная правда, подменяющие объективные данные. Постправда – это не забвение истины, это следствие избытка информации, когда в ее массивах можно ориентироваться только через полную активизацию всех когнитивных способностей человека. Эмоционально окрашенное отношение выступает фильтром для потоков разнородного контента. Через постправду люди и познают, и, одновременно, выражают себя, создают идентичности и вступают в коллективные действия. Исходные сообщения, фабрикуемые по инициативе политиков постправды для контроля над общественным мнением, рассыпаются в миллионах постов и комментариев.

Интенсивное развитие социальных медиа увеличивает включенность пользователей в производство знаний. Массив производимого ими контента вытесняет классические СМИ из структуры обращаемости по общественно-политическим и аналитическим сведениям. Пользовательские мнения сами по себе являются специфической формой повседневного знания, обладающей особыми дискурсивными правилами производства, системами верификации и авторитетов. Неформальное знание, производимое обывателями вне институциональных практик, часто объективируется сегодня в форме контента социальных сетей, сетевых записей различных форматов (микроблог, блог, твит, пост и т. п.). Повседневное обыденное знание, ранее бытовавшее преимущественно в устной форме и проникавшее в массовое сознание и массовую культуру через систему культурных цензов, в условиях социальных сетей становится публичным через сеть эпистемических арен и получает новые механизмы влияния (лайки, репосты), не только обеспечивающие его массированное тиражирование, но и прямую включенность в процессы формирования репутаций и общественного мнения.

Таким образом, коммуникационное раскрепощение субъекта приводит к трансформации социально-эпистемологического фона его социальной активности. Цифровая повседневность, порождающая новые эпистемические практики, конкретизирует специфику социальной реальности цифрового общества. Она не детерминируется технологиями прямо и жестко – известно множество случаев, когда технологические цифровые проекты обживались пользователями совсем иначе, чем это планировалось их разработчиками. Тем не менее, именно цифровые технологии лежат в основе новых эпистемических арен, на которых пользователи оттачивают свое умение понимать Прошлое, Настоящее и Будущее. Индивиды в цифровом обществе массово включены в процесс отбора технологических сервисов и решений, доместификация которых задает потом параметры распределения знания.

Библиография

Валевич Е.С. Эволюция коллективности в аспектах массы, толпы и вождизма // Ценности и смыслы. 2014. № 5 (33). С. 106–110.

Грановеттер М. Сила слабых связей // Экономическая социология. 2009. Т. 10, № 4. С. 31–50.

Касавин И.Т. Познание // Философия: Энциклопедический словарь / Под редакцией А.А. Ивина. М.: Гардарики, 2004. С. 872873.

Кастельс М. Галактика Интернет: Размышления об Интернете, бизнесе и обществе / пер. с англ. А. Матвеева. Екатеринбург: У-Фактория, 2004. 328 с.

Кастельс М. Становление общества сетевых структур // Новая постиндустриальная волна на Западе / под ред. В. Л. Иноземцева. М.: Academia, 1999. 631 с.

Корецкая О.В. Концепт post-truth как лингвистическое явление современного англоязычного медиадискурса // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2017. № 7–3 (73). С. 136–138.

Питт Дж. Научные и технологические знания: что между ними общего и в чем различия // Школа и производство. 2002. № 3. С. 7–9.

Савельева И.М. Профессиональные историки в «публичной истории» // Новая и новейшая история. 2014. № 3. С. 141–155.

Спиркин А.Г. Знание // Философский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1983. С. 192.

Amoretti M.C. On the social dimension of beliefs and concepts // Epistemology of Ordinary Knowledge. Edited by Mariano L. Bianca and Paolo Piccari. Cambridge Scholars Publishing, 2015, рр. 195–210.

Bianca M.L. The Epistemological structure of ordinary knowledge // Epistemology of Ordinary Knowledge. Edited by Mariano L. Bianca and Paolo Piccari. Cambridge Scholars Publishing, 2015, рр. 3-38.

Dosi G., Labini M. The relationships between science, technologies and their industrial exploitation: an illustration through the myths and realities of the so-called «european paradox» // Research policy. Amsterdam, 2006, vol. 35, № 10, pp. 1450–1464.

Epistemology of ordinary knowledge. Edited by Mariano L. Bianca and Paolo Piccari. Cambridge Scholars Publishing, 2015. 321.

Frandsen F., Johansen W. Organizational crisis communication. Los Angeles, CA: SAGE, 2016. 280 p.

Howe J. Crowdsourcing. Why the Power of the Crowd Is Driving the Future of Business. N.Y., 2008. 280 p.

McClelland J.S. The Crowd and the Mob: from Plato to Canetti. L., 1989. 343 p.

Noveck B. Wiki Government: How Technology Can Make Government Better, Democracy Stronger, and Citizens More Powerful. Washington, 2009. 224 p.

Rheingold H. Smart Mobs: The Next Social Revolution. Cambridge, 2002. 266 p.

Rodin P, Ghersetti M, Oden T. Disentangling rhetorical subarenas of public health crisis communication: A study of the 2014–2015 Ebola outbreak in the news media and social media in Sweden // J Contingencies and Crisis Management. 2018; 00:1-10. https://doi. org/10.1111/1468-5973.12254

Schmitt Fr.F. Socializing Epistemology. In: Socializing Epistemology. The Social Dimensions of Knowledge. Ed. by Fr.F. Schmitt. Rowman a. Littlefield pbl., inc. 2004.

Surowiecki J. The Wisdom of Crowds: Why the Many Are Smarter Than the Few and How Collective Wisdom Shapes Business, Economies, Societies and Nations. N.Y., 2004. 296 p.

Thaller M. The Need for a Theory of Historical Computing // History and Computing II / Ed. by P. Denley, S. Fogelvik, and C. Harvey. Manchester: Manchester University Press, 1989. P. 2–11.

Tapscott D, Williams E. Wikinomics: How Mass Collaboration Changes Everything. N.Y., 2006. 324 p.

Прошлое не является нейтральным когнитивным концептом, оно представляет собой сложный социальный конструкт, содержание которого актуализируется повесткой дня Настоящего. Его отдельные периоды и события нагружены этически, аксиологически, эстетически, идеологически: люди представляют себе Средневековье темным, а Ренессанс – светлым, советская ностальгия раскрашивает в пастельные тона эпоху брежневского застоя, Великая Отечественная война – героическое время, послевоенное время сурово, а 1937 год – черный. Так формируются угнетающие или вдохновляющие образы Прошлого – сообщения об ушедших эпохах, в которых «сухой информационный остаток» форматируется аргументационными и композиционными тактиками коммуникантов. Смысл, закладываемый в конкретный образ, укоренен в общественном сознании, он может быть романтическим или травматическим и способен побуждать к действию, детерминируя выбор, поскольку репрезентация прошлого всегда предполагает чувственную форму.