Антон Долин - Миражи советского. Очерки современного кино [litres]

Как настоящее голливудское кино, «Движение вверх» — результат командной игры. Кто в этой ситуации режиссер Антон Мегердичев — тренер или капитан сборной, — сказать трудно. В любом случае его опыт в кино о спорте («Бой с тенью-2») и умение создавать саспенс («Метро») здесь пригодились, как и уникальное чувство монтажного ритма. Однако он — лицо закадровое, зрителю интереснее актеры. Владимир Машков в роли тренера мобилизует все свои способности, и параллель с игрой Олега Меньшикова в «Легенде № 17» будет оправданной. Марат Башаров (отвратительный чиновник при сборной), Андрей Смоляков (привычный к компромиссам служитель режима), Сергей Гармаш (властный глава Госкомспорта), Виктория Толстоганова (жена тренера) превосходно играют «свиту», позволяющую герою сформулировать позицию и отстаивать ее до последнего.

Но, конечно, важнейшее достижение «Движения вверх» — в другом. Баскетбольная команда в фильме — удивительно гармоничный, слаженный и сильный ансамбль, не включающий в себя ни одного по-настоящему известного артиста: Иван Колесников, Кирилл Зайцев, Александр Ряполов, Кузьма Сапрыкин, Иракли Микава, Отар Лордкипанидзе, Джеймс Тратас (рослый и фактурный литовский актер, пожалуй, самый яркий из всех, хотя выделять одного несправедливо). Отдельно — маленькая, но замечательно яркая работа Александры Ревенко, актрисы «Гоголь-центра», впервые сыгравшей в таком большом кино. В этом смысле «Движение вверх» — действительно спортивный фильм, который берет сыгранностью и слаженностью больше, чем чьим-то индивидуальным дарованием или харизмой. Это тоже голливудское свойство, крайне редкое для отечественного кино.

Понятно, что отношение зрителя к «Движению вверх» зашито в самом замысле картины. Для большинства это ностальгическое большое кино о завоеваниях мифической великой страны — СССР, наследниками которой нам повезло быть. Для меньшинства — порция тенденциозной государственной пропаганды на тему «однажды наши наваляли американцам». Особенно ярко две полярные позиции проявятся на фоне недавних олимпийских разоблачений и скандалов. Однако фильм, если в него всмотреться, гораздо сложнее этих привычных паттернов.

Самое интересное подводное течение в «Движении вверх» связано именно с темой патриотизма. Борьба советских и американских спортсменов — это состязание двух подходов. Американцы дружно поют гимн, размахивают флагами, скандируют «USA !»; они действительно бьются с коммунистами из империи зла за честь родной страны. У советских баскетболистов другая мотивация. С самого начала фильма они получают от родины один щелчок за другим. По возвращении с триумфального матча их унизительно обыскивают таможенники. Бюрократы хамят и настаивают на своем. Тяжелобольного ребенка не пускают сделать операцию за границу. На каждом шагу шантажируют и давят, не давая послабления ни в чем: в СССР невозможно ни лечиться, ни жениться по своей воле. Даже уютные на вид автоматы с газировкой плюются водой. Неудивительно, что среди центральных персонажей есть активный антисоветчик — литовец Паулаускас. Да и остальные не горят желанием пострадать за державу. В общем, когда в начале фильма Гаранжин говорит: «Не бывает вечных империй», эти слова хочется отнести не только к непобедимым США, но и к советскому государству-колоссу.

Так за что же бьются баскетболисты, поставившие невыполнимую цель? Ответ приходит в момент, показанный в фильме отчетливо, но деликатно, — теракт на Мюнхенской Олимпиаде. Политика в самом ее кровожадном изводе берет верх над поверхностной спортивной утопией, заставляющей на время забыть о границах. Чувство родства оказывается превыше государственных интересов и политических распрей. Герои «Движения вверх» выходят на поле сражаться не за престиж империи, а за свое личное достоинство. Для человека угнетенного нет высшей свободы, чем преодоление обстоятельств; для человека отчужденного нет высшей ценности, чем братство.

В «Движении вверх» нет другого отечества, кроме друга-дурака, который иногда так бесит, что невмоготу; кроме больного ребенка, которого, может, и вылечить-то не удастся; кроме жениха, у которого саркома сердца, и жить ему после свадьбы останется всего ничего. И нет другого счастья, кроме крошечных, хоть и растянутых в экранном времени трех секунд — однако же вошедших в историю.

Важное историческое уточнение: работа над фильмом завершалась, когда Кирилл Серебренников находился под арестом по обвинению в хищении государственных средств. Этот же факт не позволил режиссеру присутствовать на премьере в Каннах. На момент написания статьи процесс всё еще продолжается, хотя Серебренников уже не находится под стражей. Разумеется, эти факты (постыдные не для обвиняемых, а исключительно для правоохранительной системы) никак не повлияли на оценку и анализ фильма, но поневоле стали органической частью статьи, ее неотъемлемым контекстом.

Как еще начинать статью о Кирилле Серебренникове, если не с адвокатской речи? На этот раз в роли обвинителя — не карательные государственные органы, а уважаемый человек и один из узнаваемых героев фильма «Лето» Борис Гребенщиков. Все слышали, запомнили и неоднократно повторили его слова о сценарии «Лета»: мол, герои — «дешевые московские хипстеры, ориентированные только на секс и бабки». Неизвестно, тот ли самый сценарий читал БГ и не изменили ли текст после его критики, но результат парадоксален: единственное, чем абсолютно не озабочены персонажи «Лета», это секс и деньги. Перед нами чистые, наивные, отчаянно романтические молодые люди, не желающие идти на любые компромиссы. Что до секса (мини-спойлер), то он на экране ограничен единственным, по-школьному целомудренным поцелуем.

Второе обвинение, хлесткое «ложь от начала и до конца», вызывает еще большее недоумение. Картина — игровая, а не документальная, и корректно ли называть художественный вымысел ложью? Да, Гребенщиков был свидетелем событий, описанных в фильме, а Серебренников и его соавторы сценария Михаил и Лили Идовы — нет. Но ведь в центре «Лета» — отношения Майка Науменко с его женой Натальей и начинавшим в те годы профессиональную карьеру Виктором Цоем; все ключевые сцены происходят в квартире Науменко, в отсутствие Гребенщикова. Единственная живая участница — сама Наталья Науменко — была главным консультантом фильма, и ей можно доверять как минимум не меньше, чем лидеру «Аквариума».

Главное же — отчетливое намерение режиссера отграничиться от исторических фактов, наполнив картину вымышленными эпизодами, сновидческими клипами на музыку любимых Майком и Цоем западных рок-групп. В советской электричке хором поют «Psycho Killer» Talking Heads, в троллейбусе — «The Passenger» Игги Попа, под дождем на улице — «Perfect day» Лу Рида… В действие введен специальный персонаж, носитель брехтовского духа остранения — Скептик. Застегнутый на все пуговицы, он будет критиковать рокеров за прекраснодушие, говорить в камеру об исполнителе роли Цоя «Не похож» и, главное, всегда иметь наготове табличку, написанную то ли краской, то ли кровью поверх передовицы газеты «Правда»: «Этого не было».