Антонио Менегетти - Кино, Театр, Бессознательное

Каждый выстраивает жизнь согласно абсолютистской проекции собственной идеологии, по заданному сценарию. Стереотип усвоен субъектом и проявляется в его мыслях, в манере распоряжаться собой, в решениях. Но все дело в том, что бытие не принимает ни малейшего участия в подобной стереотипии.

Процесс аутентификации и преодоление стереотипов

Прежде всего, рассмотрим этот фильм в его патологическом измерении: несостоятельный субъект фиксирован на определенной точке и, только сумев — с помощью онтопсихолога — оторваться от своего "пунктика", он сможет объективно взглянуть на реальность. Все главные герои кинокартины пришвартованы к собственной мировоззренческой установке, служащей причиной их проигрыша.

Такова реальность человека, находящегося в плохой форме. Следующая ступенька выстраивается тогда, когда субъект превозмог зло и обрел благополучие, или же только полагает, что все у него хорошо, и через это благоденствие лишь укрепляет остов своего стереотипа. Такой субъект убеждает себя, что живет по принципам истины и здоровья. Следовательно, в том, кто считает себя процветающим, таится еще большая опасность: у человека не возникает потребности в критической перепроверке своей личности, поскольку он успешно функционирует в среде социальных стереотипов.

На самом деле как раз в период благополучия необходимо проходить психотерапию аутентификации — с целью верификации собственного роста. Это утверждение имеет силу также потому, что бесполезно лечить больных: нужно аутентифицировать лучших. Передовая научная психология должна предоставить человеку эпистему точности, необходимую для выстраивания себя в обществе.

Человек, знакомый с онтопсихологией, не сможет быть честным с самим собой, не сообразуясь с "собственной" онтопсихологией. "Онтопсихология" — это осознание того, каким природа проектирует каждого из нас.

Фильм обнаруживает тематику проблемы. Но в неприкрытом виде вопрос ставится именно в конце кинокартины, когда происходит обращение к жизненным истокам, к нарождающейся в этом мире жизни. Неважно, что ребенок брошен: каждого из нас, при рождении, жизнь забрасывает в этот мир. На метафизическом уровне все мы являемся сиротами бытия, выброшенными в мир. Монах и отец семейства — два персонажа, которые перезакладывают основания стереотипа, насаждаемого монитором отклонения.

Я сознательно оставляю без внимания всхлипывания женщины, за которыми стоит мастурбирующий нарциссизм. Ее рыдания порождают камни (в медицинском смысле). Камни — это заблокированные клетки, становящиеся нефункциональными для организма. Женщина ставит все на карту ради верности всемогущему стереотипу, представленному в его женском варианте. Но ум человека не является ни мужским, ни женским. Мужчина и женщина — это исто-рико-биологические категории существования, это особенность истории, не проистекающая из истоков бытия. Таким образом, уже разделение по половому признаку становится алиби для искажения психобиологических процессов земного человеческого существа.

В истории разворачивается процесс формирования сознательного "Я". Онто Ин-се рождается уже совершенным, но пребывает в мире как истина, сокрытая от логико-исторического "Я", как великий ноумен, всегда отсутствующий в своих проявлениях. Для того чтобы с очевидностью постичь его, "Я" должно эволюционировать, совершить метанойю. Каждый человек — это универсум, это начало и конец мира, шедевр жизни. Необходимо научить "Я" понимать и идентифицировать интенциональность собственного онто Ин-се.

Онтопсихология не навязывает внешнюю истину, не берет истину "с потолка", но способствует вызреванию виртуального семени человека, которое должно прорасти в истории мирской эволюции. Субъект должен достичь точки оптимальности, уже заложенной в семени, сознательно и целенаправленно выстраивая ее в истории. Только таким путем можно прийти к совпадению логического "Я" и онто Ин-се.

Лидер должен опираться на несущую ось точности. Он не может руководствоваться ошибочной идеей, замкнутой на самой себе. Он точен, аутентичен, реализован в самом себе и потому побеждает также и во внешнем мире, утверждая себя повсюду. И наоборот, всякое миссионерство представляет собой лишь порочный круг: верящий в свою миссию субъект пуст, подобно монаху в кинофильме, и знает о своей несостоятельности, однако считает, что сможет заполнить внутреннюю пустоту, услужливо и самозабвенно обучая "высшим истинам" других людей, принося им добро. В этой извечной игре, из лучших побуждений, участвуют все, кто приходит в этот мир. Тем не менее, передовая психология должна взяться за проверку сущности этой игры, вскрыв ее недостатки. В дальнейшем же все зависит от индивида: только он может принять решение и выйти из нее.

Самурай и бандит — это тезис и антитезис, формулируемые относительно женщины, на которую сделал ставку монитор отклонения. Женщина является лишь поводом, но не причиной. В рамках данного треугольника допущены различные точки зрения, но сторонник каждой из них расплачивается за то, во что верит.

Фильм построен на преступлении, а не на основе жизненного факта. Образы, посредством которых Куросава намеревался обучить морали человеческие существа, в реальности представляют собой некрофильное зрелище. "Некрофилия" означает: пристрастие, порок, привязанность к трупу. Нам показано отделение аутопсии, трансформированное в образ, при помощи которого структурируются новорожденные жизни: образ — это алфавит антропо-

логических структур. Некрофильная аутопсия позволяет переродиться образу, то есть вновь и вновь устанавливает фиксированный модуль, который вынуждает к повторению трагедии.

В фильме, словно в зеркале, отражается то, как человек обращается со своим существованием: люди выстраивают стратегию своей жизни вокруг мертвеца, то есть с оглядкой на монитор отклонения, с целью обоснования своей агрессивности по отношению к другому человеку и покрытия собственных ошибок.

Все герои кинокартины интерпретируют факт под фиксированным углом зрения, задаваемым их идеалистическими представлениями. Субъект постоянно — пассивно или активно — вырабатывает определенную программу и сам же расплачивается за нее, поскольку усматривает идеал, бога, благородную миссию в фиксированном принципе. Каждый из героев, и даже сам мертвец, спасает формулу собственного идеала по отношению к мертвецу. Каждый рассказывает, проживает и видит событие согласно проекции своего комплекса, своего стереотипа, за которыми стоит абсолютизация фиксированного "пунктика", приводящего субъекта к патологии. Индивид убивает себя во имя этого "пунктика", который диагностируется не иначе как фиксирующий, но служит индивиду образцом морального превосходства и потому высоко ценится. Несмотря на то, что фильм — японский, в нем показаны универсальные и для западного, и для восточного человека стереотипы.