Чарльз Данн - Традиционная Япония. Быт, религия, культура

Для детей придворных и воинов высшего ранга предусматривалась еще одна церемония, гэмпуку («совершеннолетие»), чтобы отметить вступление во взрослую жизнь. Этот обычай был важнее для мальчиков, для которых он и проводился примерно в возрасте от 10 до 15 лет. Важным моментом были выбривание лба и новая прическа, позволяющая носить придворный головной убор, как это было принято в то время. Для дочерей аристократов наступал момент, когда они начинали чернить зубы [68]и выбривать брови, поскольку было принято рисовать их неестественно высоко на лбу. Молодые женщины из семей воинского сословия также начинали носить взрослую прическу с момента этой церемонии. Купеческие семьи устраивали своим сыновьям церемонию вхождения во взрослую жизнь в возрасте 18 или 19 лет, хотя для них этот ритуал не имел большого значения. Он состоял в выбривании лба и надевании церемониального платья в первый раз. Женщины низших сословий тоже чернили зубы, но начинали делать это либо после замужества, либо с наступлением первой беременности.

Рис. 70. Ракетки (хагоита) для игры в волан (ханэцуки) при встрече Нового года. Эти экспонаты датируются XVII в. Позднее они стали более искусно сделанными. Существовало поверье, что удар хагоита символизировал прихлопывание москита и служил заклинанием от их укусов

На протяжении всего года происходили события, которых дети с нетерпением ждали и в которых принимали участие. Несмотря на то что они зачастую предназначались только молодому поколению, эти праздники были частью жизни всего населения. Что касается горожан, то до них они дошли в виде древних ритуалов аристократов, перенятых воинским сословием, а в конечном итоге – и купцами. Тогда, как и теперь, встреча Нового года была праздником, который длился несколько дней: ходили в гости к родственникам, навещали покровителей и всех остальных, к кому питали чувство признательности за что-либо.

В токонома клали рисовые колобки, а к столбам ворот прикрепляли ветки сосны. Каждого гостя угощали рисовыми колобками или деликатесами, а также рисовым вином, сдобренным приправами. Дети играли разукрашенными битами и ракетками для игры в волан. Если был снег, лепили снеговиков, но это развлечение не имело прямого отношения к новогодним торжествам.

Если в доме была девочка, в третий день третьей луны отмечали Праздник кукол [69]. В эпоху Токугава этот праздник распространился и среди горожан и заключался в выставлении в токонома набора кукол (нингё), изображающих императора и императрицу [70]с многочисленной свитой и предметами быта – хихина-но асоби. Выставка могла быть очень затейливой, с миниатюрным дворцом, вмещающим кукол, или же состоять из нескольких бумажных кукол [71]. Комнату украшали цветами персика, и в день праздника родственницы и подружки встречались, чтобы поболтать и выпить глоток сладкого белого сакэ – сиродзакэ. Торговля такими куклами процветала по весне, и, разнообразив ассортимент, торговцы увеличили спрос на них.

Праздник мальчиков отмечался в пятый день пятой луны с древних времен и при Токугава не утратил своей важности для воинского сословия. В этот день было принято дарить подарки, а чиновники надевали соответствующий торжественному случаю наряд с длинными хакама. У жилищ даймё перед входом стояли охранники – ёрики и досин в доспехах, с алебардами, мечами и знаменами. Ремесленники, изготавливающие военное оснащение и оружие в миниатюре, и лавочники, торгующие этим, способствовали тому, что праздник вошел в дома горожан, где возник обычай выставлять такие игрушки. Если сыну исполнялось восемь лет, вывешивали знамя, скорее похожее на ветровой конус, какие сейчас устанавливают на аэродроме, в форме карпа – кои-нобори, рыбы, почитаемой в Японии за стойкость и упорство в достижении цели, – ведь он может плыть против течения и стрелой пронестись через водопад. Мальчики отмечали этот день сражениями на деревянных мечах, чтобы продемонстрировать свою ловкость и мужественность. Кроме того, существовал обычай хлестать землю заплетенными в косу листьями ириса [72]в шумной потешной битве.

Седьмой день седьмой луны был праздником Ткачихи и Пастуха, которых олицетворяют звезды, разделенные Млечным Путем и находящиеся друг против друга [73]. Легенда гласит, что в седьмой день седьмой луны влюбленные могут встретиться, перейдя Небесную Реку – Млечный Путь [74]. В этот день у домов выставляют бамбуковые шесты с оставшимися на них листьями и украшенные полосками цветной бумаги [75], карточками со стихами о двух звездах, тетрадями, кистями и другими письменными принадлежностями из папье-маше. Кроме того, в этот день ученики писали стихи в школе, и это был в каком-то смысле праздник грамотности.

Существовало много других праздников, которых с нетерпением ждали и дети, и их родители, такие как день почитания божества местного святилища, когда его изображение в своем украшенном храме выносит толпа молодых людей – монахи или прихожане этого храма. Церемония сопровождается звуками барабанов, гонгов и флейт, а также всеобщим весельем. Праздники Бон отмечались как в городе, так и в деревне и отчасти были серьезными действами: с молитвами в местном буддийском храме, с танцами – бон-одори и угощением. Для своих обычных развлечений у детей был большой выбор игрушек и игр: волчки и воздушные змеи тако-агэ, а также куклы, мячи, ё-ё [76]и ходули. Они играли в прятки, жмурки, салочки, прыгали через скакалку. Складывание фигурок из бумаги (оригами) в качестве спокойного домашнего занятия способствовало развитию присущих японцам ловкости и быстроты движений пальцами, а зимой очень популярна была игра в снежки.

Для японских детей редко заводили домашних животных. Собак, несмотря на особое к ним отношение при «собачьем» сёгуне, редко можно было увидеть в домах, за исключением немногочисленных пекинесов, ввезенных голландцами. Японские собаки, типичными представителями которых были бойцовые из Тосы на Сикоку, представляли собой сильных животных, родственных эскимосским собакам Севера. Они годились для сторожевой службы, но также сбивались в дикие стаи, которые бродили по сельской местности. Кошек, наоборот, можно было часто увидеть в домах. Они выполняли свою старую как мир функцию: ловили крыс и мышей, но им конечно же никогда не ставили блюдечко с молоком. Белых котов, у которых один глаз был желтым, а другой – зеленым, высоко ценили как талисманы удачи (энгимоно) лавочники, поскольку эти цвета глаза символизировали золото и серебро. В Японии водились дикие обезьяны, и некоторых ловили и обучали танцевать на потеху публике. В домах ловили сверчков и сажали в клетки, летом стрекотание сверчков напоминало японцам о прохладе, как и звуки «ветряных колокольчиков» [77], висящих на балконах первого яруса. Летом ловили светлячков и сажали их в клетки. В прудах иногда водились карпы и золотые рыбки. Обычно о животных заботились, только если они были полезны, в отношении к ним сенти ментальность отсутствовала. Буддийский закон запрещал отнимать жизнь, но гласил, что освобождение животных, посаженных в клетку, принесет награду в следующей жизни. Существовали уличные торговцы, которые специально продавали верующим птиц в клетках, рыб и черепах в сосудах, чтобы они могли выпустить их в небо или в пруд. На то, что их частенько ловили и сажали в клетки, специально для того чтобы продать, мало обращали внимания.