Доминик Сурдель - Цивилизация классического ислама

Этим светским в основе своей образованием объясняется также тот факт, что секретарей больше других образованных людей привлекала рационалистическая мысль мутазилитов, во всяком случае, им больше импонировала стилистическая элегантность, чем теологические или юридические дискуссии. В силу этого в канцелярских документах расцвел тот самый витиеватый стиль рифмованной прозы, где важные факты бывали чаще всего настолько затемнены аллюзиями, что непосвященному было трудно их понять. Искусство риторики достигло в их среде такой степени утонченности, что впору было задаться вопросом о ее реальной пользе и противопоставить ее суетности эффективность расчетных операций, которыми занимались секретари, специализирующиеся на фискальных делах. Тема достоинств, принадлежащих соответственно «составителям бумаг» и «счетоводам», в трактовке ал-Таухиди отражает негативизм тогдашнего общественного мнения по отношению к этой избыточной манерности.

Неарабы в культурном отношении, секретари зачастую были еще и немусульманами и сохраняли христианскую, зороастрийскую или манихейскую веру своих предков, уходя, таким образом, из-под влияния сменявших друг друга «культурных» и политико-религиозных тенденций. Если в умаййадскую эпоху и в начале аббасидской среди них преобладали писцы, унаследовавшие византийские традиции, то в аббасидскую эпоху доминировали прежде всего иранцы. В течение IX столетия появились христианские секретари, которые — курьезный факт — обычно вводились в центральную администрацию тюркскими эмирами, которых беспокоило управление провинциями, где они создавали собственный административный аппарат. Некоторые из этих секретарей, однако, довольно быстро принимали ислам и становились верными слугами халифата. Так что в конечном счете секретариальный класс в Багдаде разделился на два клана: преданный режиму суннитский и, в противовес ему, шиитский, служивший тому же режиму, но с намерением нейтрализовать его и узурпировать власть. Раздоры в сочетании с внутренними конфликтами, постоянно волновавшими тогда дворец, непосредственно влияли на политическую жизнь, пока в связи с дроблением империи и исчезновением центральной багдадской администрации постепенно не уменьшилось место, занимаемое в дворцовой среде писцами со светским образованием. Люди, бывшие в эпоху расцвета аббасидской эпохи важной составляющей аристократического общества, стали терять, таким образом, свою исключительность, при том что в новых Мадраса сельджукидской эпохи их обучение мало чем отличалось от обучения духовных лиц, а последние, все чаще призываемые государями исполнять доверительные миссии, становились в свою очередь учеными, искусными в красноречии, такими как знаменитый кади ал-Фадил, прославивший завоевания своего господина Саладина.

В то же время среди сановников фигурировали члены военного класса, которые не имели при халифе устойчивого, вне зависимости от эпохи, статуса, но могли прославиться благодаря принадлежавшей им реальной власти. Племенных вождей умаййадской эпохи быстро сменили представители аббасидских гвардейских наемных контингентов. Войска, которыми они командовали, в X в. имели названия, напоминавшие либо об имени их первого господина, либо о характере их службы. К бугхаитам, набранным во времена халифа ал-Мутаваккила неким Буг-хой, добавились насириты, рекрутированные регентом ал-Муваффаком, известным под именем ал-Насир, масаффиты, в чью задачу входило стоять «шпалерами» во время официальных приемов, и худжариты, предназначенные для охраны «залов» дворца. Начальники этих разнородных групп были чужеземного происхождения и чаще всего являлись бывшими рабами, плохо знавшими арабский язык и имевшими поверхностное понятие о религиозных материях, но использовавшими потребность халифа в верной ему гвардии, чтобы оказывать на него постоянное давление. Уверенные в своей силе, они, несмотря на свой статус вольноотпущенников, с легкостью вмешивались в самые деликатные проблемы правления и представляли собой столь же дестабилизирующий элемент, как и класс секретарей. Во всяком случае, особое беспокойство они стали причинять в начале X в., беспрестанно требуя жалованья, выплачиваемого зачастую с опозданием, поддерживая в известных случаях дворцовые перевороты и принимая сторону того или иного претендента на халифат. Результатом стало последовательное истребление главных корпусов халифской гвардии: сначала масаффитов, затем худжаритов, — истребление, осуществленное новыми эмирами, которые намеревались свободно править от имени и вместо халифа и располагали своими собственными войсками. Точно так же в конце XII в. черная гвардия фатимидского халифа была истреблена Саладином, заменившим собственной властью власть господина, которому он первоначально служил.

В это время среда эмиров еще раз глубоко трансформировалась, по мере того как военачальники становились настоящими вассалами, обладавшими земельными пожалованиями и опиравшимися прежде всего на членов собственных кланов, как это повелось в исламской империи после взятия власти Великими Сельджукидами. Туркмены и курды возродили тогда ту самую ситуацию семейной борьбы, способствовавшей территориальному дроблению, которая некогда раздирала арабскую племенную среду умаййадской эпохи. И вновь классическое обращение суверена к войскам рабов в целях обеспечения собственной безопасности постепенно сократило последствия такого рода соперничества. В сиро-египетских эмиратах XII–XIII вв. было, повидимому, установлено равновесие, согласно которому эмиры, будь то свободные люди или вольноотпущенники, помогали суверену отправлять впасть, регулярно принимая участие в его советах, и занимали, таким образом, в его окружении более важное место, чем в аббасидскую эпоху. И такое положение сохранялось вплоть до установления оригинального военного режима, который будет характеризовать мамлюкский период.

Наконец, кади представляли на аудиенциях среду духовных лиц, хотя неизвестно, в силу каких именно функций они должны были фигурировать на халифских приемах. К тому же они не играли в отмеченных рамках столь важной роли, как секретари и эмиры.

На приемах особое место занимали некоторые члены правящей фамилии, в том числе наследный принц, а также потомки Пророка или его близкие родственники, хашимиты, принадлежавшие одни к линии ал-Абаса, другие — к линии Али ибн Аби Талиба. Многочисленные при дворе — один хронист уверяет нас, что их было около 4 000 человек в конце IX в., — пользовавшиеся различными привилегиями: освобождением от обязательного пожертвования и правом на пенсию, правда скорее символическую, — они были представлены синдиком, назначенным халифом и уполномоченным защищать их интересы. Этот синдик числился в ряду важных персон и обычно появлялся на аудиенциях в сопровождении членов своей группы. Его должность в начале X в. в связи с шиитской принадлежностью тогдашней власти была продублирована: наряду с аббасидским синдиком появился еще один — представитель Алидов.